45 
— Элла, это твой кадр.
Регулярно ходят в аптеку матери, эти берут лекарства на всю семью — для больных детей, бабушек, мужей, а уж заодно и противозачаточные пилюли для себя. На их фоне исключением смотрелся Павел Зиберт, понурый мужчина средних лет, он живет неподалеку и все покупки для семьи делает сам. Именно его привела тогда к нам на новоселье моя шефиня — хотела поднять ему настроение.
Это тихий, симпатичный человек, никогда не пристававший с разговорами. Однако со временем и по характеру его рецептов мы догадались, что жена у него, видимо, находится в психиатрической лечебнице. Любопытная шефиня разузнала от Дорит, что у несчастной психоз, она страдает параноидальными галлюцинациями.
Я была в аптеке одна, когда уже перед самым закрытием зашел этот милый, такой несчастный человек. На сей раз он, похоже, был не столь замкнут, как обычно.
— Как дела у вашей жены? — отважилась спросить я.
Он стрельнул в меня глазами.
— В данный момент она в больнице.
«Есть люди, которым еще хуже, чем мне», — подумала я. Как же это он успевает и на работу ходить, и за детьми присматривать, спросила я, не отрывая глаз от рецепта, на котором рядом с его фамилией была указана докторская степень.
Он работает редактором в научном журнале, часть работы может брать домой.
— С хозяйством-то я вполне справляюсь, — сказал он не без гордости, — тут трудностей почти нет.
Кстати, он должен извиниться, но он напрочь запамятовал мою фамилию, хотя однажды даже побывал у меня в гостях.
Что ж, это я вполне понимаю.
— Морман, Элла Морман, — представилась я, — вернее, теперь уже Элла Морман-Грабер.
Он тут же припомнил мое свадебное объявление в газете.
— Да-да, моя жена еще пошутила: «Ничего себе парочка — грабарь и мормон!»
Я даже пожалела, что он прочел мое свадебное объявление. А на жену его просто рассердилась: сидит в психушке, бросила мужа на произвол судьбы и на домашнее хозяйство, да еще и отпускает идиотские шуточки…
Я стала закрывать аптеку.
— А то грабарь-муж ждет не дождется свою женушку-мормонку, — сказала я все еще сердито.
Павел Зиберт понял, что его шутка не пришлась мне по вкусу. И взглянул на меня с таким огорчением, что я сразу поняла: мы друг другу нравимся.
Но по пути домой меня обуял такой дикий страх, что хоть разворачивайся и езжай обратно, под спасительный кров моей родной аптеки. Что скажет Левин, увидев мое завещание?
Мой супруг ждал меня на кухне с каменным и оскорбленным лицом. Завещание лежало перед ним на столе.
— Это что — шутка? Если шутка, то очень неудачная.
— У деда твоего научилась, — парировала я. — Теперь нет смысла меня убивать, останешься ни с чем.
Левин уставился на меня раскрыв рот. Только теперь он все понял и был просто потрясен.
— Ты совсем сбрендила? Я тут пляшу вокруг тебя, окружаю любовью, заботой и лаской, а ты на полном серьезе полагаешь, что у меня на уме одна мысль — тебя укокошить? Нет, так мы не сможем жить вместе.
Мне даже стало его жалко, и я уже начала раскаиваться. После своей поездки он и вправду стал со мной куда милей, чем прежде. Но я не сдавалась.
— Вы провернули на мои деньги какую-то грязную сделку, — распалялась я. — Губите молодые жизни, наживаетесь на чужом горе!
Тут уже Левин рассвирепел.
— То есть как это на твои деньги? — заорал он. — Да там ни гроша твоего нет, это деньги моей семьи! Будь я и вправду такой злодей, я бы тебя сейчас истязал до потери сознания, пока ты сама у меня на глазах это завещание не перепишешь! А значит, и подпишешь себе смертный приговор.
— Я пока что не старуха, ничем не болею, и зубы у меня еще свои. Так что придется тебе придумать что-нибудь пооригинальнее, чтобы за убийство не сесть.
На лице Левина отразилась напряженная работа мысли.
— Ты можешь выброситься из окна мансарды: самоубийство вследствие тяжелой депрессии.
— Так тебе и поверили, — съязвила я. — У меня в жизни не было депрессий, все мои друзья это подтвердят.
— Я бы заставил тебя написать прощальное письмо, — сказал Левин, — оно бы твоих друзей убедило.
Лютыми врагами смотрели мы друг на друга. Я была на пределе. Не зная, чем бы еще его уязвить, я вдруг разревелась.
— У меня будет ребенок, — всхлипывая, пролепетала я.
— Что-что у тебя будет? Менструация у тебя будет, это уж точно, у тебя перед этим делом всегда истерика.
45 
