ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>

В сетях соблазна

Симпатичный роман. Очередная сказка о Золушке >>>>>

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>




  38  

Свен посмотрел на Эверта, тот раздраженно мотнул головой.

Стук повторился, на сей раз громче.

— Да!

Огестам. Прилизанная челка и вкрадчивая улыбка в приоткрытой двери. Эверт Гренс не любил пай-мальчиков, в особенности таких, что прикидывались прокурорами, а на самом деле жаждали получить больше, подняться выше, уйти дальше.

— Что надо?

Ларс Огестам отпрянул назад, то ли от Эверта Гренса и его раздражения, то ли от кабинета, гремевшего голосом Сив Мальмквист.

— Лунд.

Эверт поднял взгляд, отставил пластиковый стаканчик.

— Что там?

— Он объявился.

Огестам сообщил, что дежурный только что говорил по телефону с человеком, который несколько часов назад видел Бернта Лунда в Стренгнесе, возле детского сада. Один из родителей, звонил с мобильника, перепуганный, но рассказывал вполне трезво и связно — о скамейке, и кепке, и лице, которое узнал. Он оставил в детском саду свою дочь, пяти лет, и, по словам персонала, девочка пропала.

Эверт смял стаканчик, швырнул в мусорную корзину.

— Черт! Черт!

Допросы. Самые мерзкие за все годы службы. Человек, который вовсе не человек, а что-то другое. Упорно ускользающий взгляд.

Гренс, мать твою.

Лунд, смотри на меня.

Гренсик, они ведь озорницы.

Я тебя допрашиваю, Лунд. Поэтому смотри на меня.

Озорницы. Маленькие-маленькие похотливые чертовские озорницы.

Либо ты смотришь на меня, либо мы кончаем допрос, сию же минуту.

Ты хочешь знать. Про их маленькие дырочки. Я знаю, что хочешь.

Ты что же, не смеешь смотреть на меня?

Дыркам нужны члены.

Хорошо. Теперь мы смотрим друг на друга.

Маленькие-маленькие дырочки, им нужна куча членов.

Каково тебе смотреть мне в глаза?

Их же надо научить. Чтоб не думали все время о членах.

Так, больше не можешь. Трусливые у тебя глаза.

Маленькие дырочки самые обалденные, самые похотливые, поэтому нужно быть суровым.

Ты хочешь, чтоб я отодвинул магнитофон и потерял над собой контроль.

Гренс, ты когда-нибудь пробовал девятилетние дырочки?

Он выключил музыку. Аккуратно уложил кассету в пластиковую коробочку.

— Раз он забыл об осторожности и даже не думает прятаться, прежде чем схватить ребенка, очень велик риск, что тормоза у него начисто отказали.

Он подошел к стоячей вешалке, втиснутой за дверь, взял висевший там пиджак.

— Я его допрашивал и знаю, как он думает. Кроме того, читал заключение судебно-психиатрической экспертизы, и оно подтвердило то, что и я, и остальные уже знали: у него ярко выраженные садистские наклонности.

Он не просто прочитал заключение судебно-психиатрической экспертизы, но не пожалел труда, чтобы разобраться в этом документе, слово за словом; сам Лунд и особенно его допросы действовали на него как никогда тягостно, хотя обычно расследования не пробуждали эмоций вроде ненависти или страха. Полицейская служба сделала его довольно-таки бесчувственным, толстокожим, и он это знал, при такой работе чувства надо отключать, иначе с ума сойдешь. Но Лунд с его преступлениями, с его чуждостью впервые вызвал у Гренса желание сдаться, уйти, бросить все это. Он тогда встретился с психиатром, писавшим заключение, и тот сказал больше, чем следовало, они говорили о Лунде и о садистских актах насилия, какие тот совершал, о злобе, которая у Лунда была равнозначна сексуальности, насилие стало удовольствием, он наслаждался бессилием другого. Эверт спросил, понимает ли Лунд вообще, что творит, осознает ли, что чувствуют ребенок, его родители и окружающие. Психиатр осторожно покачал головой, рассказал о детстве Лунда, о насилии, какому он подвергался, о том, что он мог вынести самого себя, лишь отгородившись от других.

С пиджаком в руке Гренс указал сперва на Свена, потом на Огестама.

— Легкое психическое расстройство. Понимаете? Он насилует маленьких девочек, а экспертиза говорит о легком расстройстве.

Огестам вздохнул.

— Я помню. Я тогда учился в университете. Помню, какой поднялся шум, как все возмущались.

Эверт надел пиджак, обернулся к Свену:

— Надо ехать. В Стренгнес. Пулей. Ты за рулем.

Ларс Огестам по-прежнему стоял в дверях, ему следовало посторониться, но он этого не сделал.

— Я поеду с вами.

Эверт недолюбливал молодого прокурора. Не скрывал этого раньше, не скрыл и сейчас.

  38