Особенно,... 
50 
— Ну, конечно, не так хорошо, как папочка, — пробормотал сквозь зубы ‘Ринг.
— Томас немного умел играть и петь, — подчеркнуто сухо повторила Мэдди, — поэтому я взяла ноты и пошла к нему. К тому времени я уже довольно сносно читала ноты, а слух у меня всегда был отличным.
— Как у лучших людей. Она улыбнулась.
— Вместе с Томасом мы разобрались в этой арии, и я ее отрепетировала. На дне рождения, когда все вышли из-за стола и отцу начали преподносить подарки, Томас сыграл на флейте, а я спела арию.
— И после этого вы стали оперной певицей. Мэдди фыркнула.
— Не совсем так. Когда я кончила петь, никто не произнес ни слова, все просто молча сидели и смотрели на меня. Конечно, не зная языка, я, вероятно, не совсем правильно произносила французские слова, но мне все же казалось, что мое пение не было таким уж плохим, поэтому я ужасно обиделась, когда они ничего не сказали.
Мгновение Мэдди помолчала, вспоминая тот самый важный в ее жизни день.
— После того как прошла, казалось, целая вечность, мама повернулась к отцу и сказала: «Джеффри, утром ты отправишься на Восток и найдешь нашей дочери учительницу — учительницу пения. Настоящую учительницу. Самую лучшую, какую только можно достать за деньги.
Наша дочь будет оперной певицей». После ее слов словно рухнула дамба. Все одновременно что-то кричали, смеялись, отец посадил меня себе на плечи…
— Его невероятно широкие плечи?
— Между прочим, да. Это был самый замечательный в моей жизни вечер.
— Как? Ни один из сотен ваших поклонников не сделал с тех пор ничего, что могло бы с этим сравниться?
— Даже близко.
— И, как я полагаю, ваш отец привез вам эту учительницу. Не могу себе представить, чтобы он в чем-то потерпел неудачу. Мадам… как ее звали?
— Его не было несколько месяцев, и когда он наконец возвратился, с ним была маленькая худая женщина с недовольным лицом. Я невзлюбила ее с первого взгляда. А когда она совершенно проигнорировала мою мать, обратившуюся к ней с приветствием, я ее просто возненавидела. Это и была мадам Бранчини. Взглянув на меня, она сказала: «Итак, послушаем ребенка и посмотрим, стоит ли она того, через что я прошла, пока сюда добралась». Отец, стоявший за ее спиной, при этих словах весь скривился, и я поняла, что она была для него настоящим испытанием.
— Но, услышав ваше пение, она, конечно, тут же согласилась остаться с вами навсегда и научить вас всему тому, что знала сама.
— Не совсем так. По существу, капитан, вы весьма далеки от истины. Она велела мне сыграть на пианино — к тому времени отец привез мне пианино с Востока — и…
— Он притащил его на спине?
Не обратив на его слова никакого внимания, Мэдди продолжала:
— Я сыграла и спела, — она на мгновение умолкла и покачала головой. — В то время я была необычайно тщеславна. Все в семье меня обожали и наперебой говорили, что я лучшая в мире певица. Думаю, я даже считала, что своим пением оказываю мадам Бранчини великую честь.
— Я рад, что вы так изменились и не говорите больше людям, какая для них честь слушать такую певицу, как вы.
— Сейчас-то я этого заслуживаю. Тогда же я была ребенком, тщеславным без всякого на то основания. Теперь же это чистая правда. Вы слышали меня. Обманула ли я вас или что-то преувеличила в том, что касается моего голоса?
— Нет, — ответил он честно. — В этом вы меня не обманули.
— Но в тот день я обманывала саму себя. Оглядываясь назад, я думаю, что была тогда просто ужасна. Конечно, у меня был мой талант…
— Конечно.
— Но в тот день я не услышала похвал, к каким привыкла в своей семье. Я закончила песенку, которую пела, и посмотрела на мадам Бранчини, ожидая поздравлений, даже объятий. Сказать по правде, я думала, она упадет на колени и будет благодарить меня за честь, какой я ее удостоила, спев для нее. Но мадам не произнесла ни слова. Она просто повернулась и вышла из комнаты. Конечно, мои родители и все остальные стояли под дверью. Думаю, они тоже ожидали услышать от нее похвалы в адрес их драгоценной доченьки. Должно быть, отец, пытаясь уговорить мадам Бранчини приехать к нам, расписал ей мой талант самыми яркими красками.
— Не сомневаюсь в этом.
— Я тоже. Но мадам Бранчини не стала меня хвалить. Вместо этого она сказала моей семье, что я ленива, избалована и слишком тщеславна, так что вряд ли из меня выйдет какой-нибудь толк. Она велела отцу немедленно отвезти ее назад в Нью-Йорк, заметив при этом, что он лишь попусту потратил свое и ее время ради такого никчемного ребенка. — ‘Ринг повернул голову и с сомнением посмотрел на Мэдди. — Трудно в это поверить? И тем не менее все так и было. Но она, надо отдать ей должное, знала, что делает. Что тут началось! Все заговорили наперебой, отец убеждал ее остаться хотя бы до весны, остальные кричали, что ей наступил на ухо слон… А я в это время стояла в дверях, упиваясь всеми этими столь лестными для моей юной души словами. Как смела эта старая ворона говорить, что у меня нет никакого таланта? Ведь я будущая великая певица. Я представила себе, как она приходит после выступления ко мне за кулисы, умоляя простить за то, что когда-то во мне сомневалась. — Мэдди усмехнулась. — Слава Богу, что даже в таком нежном возрасте я уже обладала некоторым здравым смыслом. Я вдруг подумала, а каким образом я собираюсь стать оперной певицей? Может, мадам Бенсон будет меня учить? Или я смогу сама всему научиться? А может, мне стоит подождать, пока я вырасту, и только потом отправиться на Восток и начать там учиться? А что я буду делать до этого? Ведь за те несколько лет, что миссис Бенсон жила с нами, я полюбила пение больше всего на свете. Я пела все дни напролет, где бы я ни была, что бы ни делала. — Мэдди вздохнула. — И в тот момент я приняла самое важное в жизни решение, поняв, что мадам Бранчини была права и я действительно ленива. Я подошла к ней и попросила учить меня. Она отказалась. Тогда я опустилась перед ней на колени и стала умолять ее учить меня.
50 
