68 
Адамберг взглянул на Камиллу и надолго умолк. Молчание его никогда не тяготило.
— А теперь скажи мне, при чем здесь ты, — снова заговорил он, и голос его звучал тихо, ласково. — Скажи, что у тебя пошло не так и чего ты ждешь от меня.
Камилла рассказала ему всю историю с самого начала: о первых растерзанных овцах, найденных недалеко от Вантбрюна; об облаве, устроенной местными жителями; о Массаре, на чьем мощном теле не росло ни единого волоска, и о его немецком доге; о глубоких ранах и следах огромных зубов на овечьих трупах; об исчезновении Красса Плешивого; о зверском убийстве Сюзанны; о том, как Солиман заперся в туалете, а Полуночник чуть было не превратился в мумию; о бегстве Массара и отметках на карте; об оборотне с шерстью внутри и скотобойнях в Манчестере, о подготовке фургона к путешествию, о псе Инсакторе (или как его там), словаре Солимана, пяти свечках в форме буквы «М», гибели пенсионера в Сотрэ, неудачной погоне и, наконец, о зловонном болоте, откуда не может выбраться Сюзанна.
В отличие от Адамберга, у Камиллы был четко организованный, быстрый ум. Весь рассказ занял у нее не более пятнадцати минут.
— Сотрэ, говоришь? Я как-то пропустил… где это?
— Почти сразу за перевалом Круа-От, чуть южнее Виллар-де-Ланса.
— Что вам удалось разузнать об этом убийстве?
— В том-то и дело, что ничего. Это был учитель на пенсии. Его зарезали ночью, рядом с деревней, где он жил. О ране ничего толком не известно, но поговаривают, что нападение совершила бродячая собака, может, из Пиренеев, а может, еще откуда. Солиман хотел осмотреть все церкви подряд, но потом оставил эту затею. Сказал, все равно мы вечно опаздываем.
— А потом что вы стали делать?
— Мы решили, что нам нужен полицейский.
— А потом?
— Я сказала, что у меня есть один знакомый.
— А почему вы не обратились в полицию Виллар-де-Ланса?
— Ни один полицейский не способен дослушать эту историю до конца. У нас нет ничего существенного.
— Люблю истории, где нет ничего существенного.
— Поэтому я о тебе и подумала.
Адамберг кивнул и некоторое время молчал. Камилла терпеливо ждала. Она объяснила суть дела, как могла. И уже была не в силах повлиять на решение Адамберга. Кроме того, она давно взяла за правило никого ни в чем не убеждать.
— Тебе стоило большого труда прийти ко мне? — несколько минут спустя спросил Адамберг, подняв на нее глаза.
— Хочешь, чтобы я сказала правду?
— Если можно.
— Мне это было ужасно неприятно.
Снова воцарилось молчание.
— Ладно, — заговорил Адамберг. — Значит, эта история задела тебя за живое. В чем причина? В волках или, может быть, в Сюзанне, Солимане, старом пастухе?
— Во всем сразу.
— А чем ты сейчас занимаешься?
— Ремонтирую бойлеры, чиню трубы.
— А твоя музыка?
— Сочиняю музыкальные темы для телесериала.
— Психологическая драма? Или, может быть, приключения?
— История любви. Сложные взаимоотношения в семействе полевых мышей.
— А-а.
Адамберг снова взял паузу.
— И ты всем этим занимаешься, живя в деревне Сен-Виктор-дю-Мон?
— Да.
— А тот Лоуренс, о котором ты говорила? Тот егерь из Меркантурского заповедника, который первым осматривал раны на трупах овец?
Адамберг произносил это имя как «Лоранс»: ему всегда было трудно воспроизводить звуки английского языка.
— Он вовсе не егерь, — сердито возразила Камилла. — Лоуренс приехал сюда в командировку, чтобы провести некоторые исследования и снять фильм о волках.
— Понятно. Ну, так этот человек, канадец…
— Что?
— Расскажи мне о нем.
— Он канадец. Приехал сюда в командировку, снимает фильм.
— Да, ты мне уже говорила. Расскажи мне о нем самом.
— А что о нем рассказывать?
— Мне нужно хорошенько разобраться в обстановке.
— Ну, он канадец. А больше мне нечего о нем сказать.
— Это он — такой высокий парень, словно созданный для приключений? Красивый, хорошо сложенный, с длинными светлыми волосами?
— Да-а, — настороженно протянула Камилла. — А это ты откуда узнал?
— Все канадцы такие. Разве нет?
— Наверное.
— Так расскажи мне о нем.
Камилла пристально посмотрела на Адамберга: он спокойно, с легкой улыбкой поглядывал на нее.
— Значит, ты хочешь разобраться в обстановке? — усмехнувшись, спросила она.
68 
