12 
Брунетти вошел в кабинет и закрыл дверь. Попытавшись заняться чтением бумаг, скопившихся на его столе, он вынужден был признать, что обречен постоянно возвращаться мыслями к Паоле и к событиям сегодняшней ночи. Они не смогут решить эту проблему, не смогут от нее освободиться, если не поговорят обо всем откровенно. Но воспоминания о ее дерзком поступке вызывали у него такой гнев, что он понимал: пока что он не способен обсуждать с ней случившееся.
Он выглянул в окно, не обнаружил там ничего интересного и попытался разобраться в истинной причине своего негодования. Ее поведение, если б ему не удалось замять дело, могло поставить под угрозу его работу и карьеру. Окажись на дежурстве не Руберти и Беллини, беспрекословно согласившиеся стать его соучастниками, а кто-нибудь другой, эта история вскоре появилась бы во всех газетах. Огромное множество журналистов — Брунетти несколько минут составлял в уме список фамилий — с восторгом растрезвонили бы о том, что жена комиссара оказалась преступницей. Он повторил про себя эту фразу, представив ее в качестве заголовка, напечатанного крупным шрифтом на первой полосе.
Пока она больше ничего предпринимать не станет. Он вспомнил, как обнял Паолу и почувствовал ее страх. Быть может, этот поступок — проявление настоящего насилия, хотя и заключавшегося лишь в покушении на чужую собственность, покажется ей достаточным выражением протеста против несправедливости. А может, она осознает, что из-за ее действий Брунетти рискует карьерой. Он взглянул на часы и понял, что времени остается ровно столько, чтобы добраться до вокзала и вскочить в поезд до Тревизо. При мысли о том, что у него есть возможность заняться таким простым и ясным делом, как ограбление банка, Брунетти испытал радостное облегчение.
5
Возвращаясь в конце дня из Тревизо, Брунетти чувствовал, что не добился успеха, хотя свидетель и опознал по фотографии типа, по мнению полиции фигурировавшего на записи видеокамеры, и заявил, что готов свидетельствовать против него. Сознавая, что таков его долг, Брунетти объяснил, кем является подозреваемый, и рассказал свидетелю о том, что, если тот согласится дать показания, это может навлечь на него большие неприятности. К великому удивлению комиссара, синьор Яковантуоно, работавший поваром в пиццерии, вовсе не беспокоился на этот счет: казалось, ему все равно. Он видел, как произошло ограбление. Он узнал на фотографии человека, обвиняемого в его совершении. Потому его обязанность гражданина — дать показания против преступника, какие бы опасности ни угрожали ему самому или его семье. Заверения Брунетти, что полиция обеспечит им надежную защиту, пожалуй, даже озадачили свидетеля.
Еще более удручающим выглядел тот факт, что синьор Яковантуоно был родом из Салерно, а следовательно, принадлежал к тем самым преступно настроенным южанам, чье присутствие здесь, на севере, как принято думать, расшатывает устои общества.
— Но, комиссар, — настаивал свидетель, выговаривая слова с сильным акцентом, — если мы не будем бороться с этими людьми, что за жизнь будет у наших детей?
Брунетти никак не мог избавиться от эха речей честного повара; у него появились опасения, что отныне его постоянно будет преследовать лай воображаемых гончих, сидевших доныне на привязи на задворках его совести и освободившихся благодаря ночному «подвигу» Паолы. Темноволосому pizzaiolo из Салерно все представлялось ясным и однозначным: человек совершил зло, теперь его, Яковантуоно, долг — сделать все возможное, чтобы этот человек был наказан. Несмотря на предупреждение об опасности, он остался непреклонен в своем желании совершить то, что считал правильным.
За окном поезда проносились спящие поля венецианских пригородов, и Брунетти спрашивал себя: почему синьору Яковантуоно все кажется таким простым, а ему, Брунетти, таким сложным? Быть может, тот факт, что грабить банки незаконно, отчасти облегчал решение задачи. В конце концов, ведь общество выработало на этот счет определенные правила. Однако ни один закон не запрещал продавать билеты в Таиланд или на Филиппины, и не было ничего противозаконного в покупке такого билета. Закон также не интересовало, чем турист намерен заниматься, прибыв в пункт назначения. Это как с богохульством: законы, предписывающие наказание за него, вроде бы имеются где-то в особом пограничном юридическом пространстве, но реальных доказательств их существования не было и нет.
12 
