Антилопы сначала бежали стадом, и все следы были запутаны или стерты. Мы обнаружили пятна крови на траве, где я впервые ранил самца, потом эти пятна исчезли и снова появились там, где кровавый след самки свернул в сторону. Но дальше следы расходились веером, — отсюда животные уже врассыпную бежали вверх по долине и через холмы. Мы снова потеряли было след, потом шагах в пятидесяти вверх по долине я нашел брызги крови на травинке, нагнулся и сорвал ее, но тут же пожалел об этом. Нужно было бы привести сюда остальных: ведь все они, кроме М'Кола, уже теряли веру в то, что я ранил самца.
Мы не нашли его. Он исчез. Сгинул. А может, его и не существовало вовсе? Как доказать, что это действительно был самец? Не сорви я окровавленную травинку, мне удалось бы убедить их, у меня было бы доказательство. Сорванная, она имела значение лишь для меня и М'Кола. Но больше я нигде не нашел крови, и следопыты работали без особого усердия. Оставалось одно: обшарить каждый фут высокой травы, каждый фут в оврагах. Стало уже жарко, и все они только притворялись, будто ищут.
Подошел Гаррик.
— Все самки, — сказал он. — Самца не было. Просто очень большая самка. Ты убил большую самку. Ее мы нашли. А другая, поменьше, убежала.
— Слушай, ты, безмозглый болтун! — сказал я и стал объяснять ему на пальцах: — Семь самок. Потом пятнадцать самок и один самец. Самец ранен. Ясно?
— Нет, все самки, — упорствовал Гаррик.
— Подранена одна большая самка. И один самец.
Я сказал это таким уверенным тоном, что они согласились со мной и некоторое время усердно шарили в траве, но я видел, что постепенно все теряют надежду.
«Эх, будь со мной хорошая собака! — подумал я. — Одна только хорошая собака!»
Опять подошел Гаррик.
— Все самки, — сказал он. — Очень большие коровы.
— Сам ты корова, — ответил я. — Очень большая корова.
Мои слова рассмешили вандеробо-масая, уже являвшего собой настоящее олицетворение скорби. Брат Римлянина, по-видимому, еще верил в существование самца. «Муж» теперь уже не верил ничему и никому. Пожалуй, он не верил даже, что я накануне убил куду. Впрочем, после моей сегодняшней стрельбы я не мог осуждать его за это.
Подошел М'Кола.
— Хапана, — сказал он мрачно. Потом добавил: — Бвана, ты попал в этого быка?
— Да, — ответил я. На мгновение я и сам уже усомнился в существовании самца. Потом снова вспомнил густую, лоснящуюся черноту его шкуры и высокие рога, которые он сразу же откинул назад, вспомнил, как он бежал, выделяясь среди всего стада, черный как смоль, и М'Кола вслед за мной в своем воображении увидел этого самца сквозь туман недоверия, свойственного дикарю, который верит только в то, что видит.
— Да, — подтвердил он. — Я видел. Ты его ранил. Я снова начал считать:
— Семь самок. Я убил самую крупную. Пятнадцать самок, один самец. Я подранил самца.
На миг все опять поверили мне и принялись за поиски, но вера их мгновенно испарилась под палящими лучами солнца, среди высокой, колыхавшейся травы.
— Все самки, — снова объявил Гаррик.
Вандеробо-масай кивнул, разинув рот. Я чувствовал, как спасительные сомнения овладевают и мной. Ведь легче всего было махнуть рукой и не бродить под солнцем по этой голой ложбине и крутому скату. Я сказал М'Кола, что мы осмотрим долину с обеих сторон, кончим свежевать самку, а там уж вдвоем спустимся вниз и разыщем самца. При таком недоверии со стороны моих спутников не имело смысла продолжать с ними поиски.
Мы с М'Кола снова спустились в долину, обрыскали ее вдоль и поперек, как легавые собаки, осмотрели и проверили каждый след. Я очень страдал от жары и жажды. Солнце пекло не на шутку.
— Хапана, — сказал М'Кола.
Поиски оказались напрасными. Самец то был или самка, мы ничего не нашли.
«Может быть, это все-таки самка. Может быть, игра не стоит свеч», — утешал я себя. Мы решили осмотреть еще холм справа от нас, а потом махнуть на все рукой, забрать голову самки и, вернувшись в лагерь, узнать, что нашел Римлянин. Я умирал от жажды и выпил всю флягу до дна. Мы знали, что в лагере воды вволю.
Мы двинулись вверх по холму и в кустах спугнули антилопу. Я чуть было не выстрелил, но увидел, что и это самка. «Вот как они умеют прятаться! — подумал я. — Надо созвать наших людей и еще раз осмотреть все кругом».
Вдруг раздался радостный возглас Деда.
— Думи! Думи! — кричал он пронзительно.