Последние отзывы

  37  

Она улыбнулась очень мило, а потом — один за другим — выдвинула ящики и здоровой рукой смешала решительно все в этом упорядоченном содержимом.

Когда она выдвинула третий ящик, Вильям выпрыгнул из-за стола, нахмурившись.

— Ты сейчас делаешь это из вызова, но вот что: вести организованную жизнь — облегчение. То, как я все тут сделал, позволит тебе сразу найти потерянную вещь.

— Это мне-то? Я вообще ничего не теряю.

Она открыла ящик под номером четыре, но тут Вильям схватил ее за руку.

— Перестань. — Когда она попыталась вырвать руку, он прижал ее к себе. — Неорганизованности нет прощения! — Вильям хлопнул по столу, а Джеки захохотала так, что он засмеялся.

— Не дам тебе это сделать, — сказал он, — ты не представляешь, сколько времени я потратил, чтобы все рассортировать в этих ящиках.

— Меньше, чем надо мне, чтобы привести все в порядок — так, как было раньше.

За несколько секунд их разногласие превратилось в игру — кто кого перетянет: Вильям убирал ее руку назад всякий раз, как она бралась за ручку ящика.

— Знаешь, ты просто идиот! — воскликнула она, смеясь, и остановилась перед ним. — Я держу вещи там, где я ими пользуюсь.

— Ха! Может, ты с этого начала, но сейчас вещи у тебя лежат всюду, где тебе случилось остановиться по дороге. В одном ящике девяносто девять процентов всех вещей, а в ближайшем к раковине ящике осколки от посуды. Лень — вот твой организатор!

Ну и что, что в этих словах была какая-то правда? Все-таки ужасно, когда люди узнают тебя ближе и тогда видят твои недостатки. Намного лучше до того, как они тебя хорошо узнают: они еще считают, что ты без недостатков.

— Дай мне пройти, — потребовала она, пробираясь перед ним. И каким-то образом она оказалась полностью в его руках, лицом к лицу, упираясь плечом.

— Мне нравится, — сказал он, прижавшись и нюхая ее шею. — Ты хорошо пахнешь — как усыпляющие духи.

— Как — что?

Вильям целовал ее шею, а руки крепко обнимали за спину, сминая тонкую ткань халата и пижамы.

— Я… не думаю, что это надо делать.

Ее голова запрокинулась, глаза закрылись. Она должна его остановить, думала она. Но это опять было, как мороженое во время диеты. Ну как она может остановить этого взрослого мужчину, если она такая слабая после потери крови? Она его легко остановит, когда почувствует себя лучше.

— Джеки, какая ты красивая. На что ты похожа сейчас, как думаешь?

— Как будто спала в сарае?

— Да. — Его губы ласкали в это время ухо. — Ты такая теплая, мягкая и желанная, очень желанная. Охрипла немного, и глаза полузакрыты. — Его руки скользнули вниз по спине до изгиба ягодиц и… остановились именно на этой волнующе изогнутой линии, тогда как губы крепко прижались к ее горлу.

— Ах, Вильям, мне нужно одеться.

— Конечно, — ответил он и отступил от нее так быстро, что она упала спиной на раковину, за которую ухватилась здоровой рукой. Он прошел к двери кухни и постоял в дверном проеме какое-то время спиной к ней. Она видела, как ходили его плечи, словно он сам себя успокаивал, глубоко вздыхая.

— Нам этого не следует больше делать, — проговорила она успокаивающим тоном.

— Мне — нет. — Его голос прозвучал решительно, как будто он сказал сам себе, что не может вновь делать то, что только что вытворял. Когда он к ней повернулся, он снова улыбался. Единственное, что она все-таки заметила — кожа у него на шее немного покраснела.

Успокоившись, Вильям подошел, быстро расстегнул ей пижамную куртку сверху донизу.

— Сейчас иди одеваться. Я застегну все пуговицы и завяжу твои шнурки. — Он поднял голову и с мольбой во взгляде добавил:

— Только молнии, Джеки, попробуй застегнуть сама.

Она засмеялась, но он уже стал серьезным.

— Сделаю все, что смогу, — ответила она торжественно, но внутри просто пузырилась от радости. Как радостно чувствовать, что тебя хотят, думала она, прибежав в спальню. Когда вам семнадцать, а мужчины вас вожделеют, это пугает. Вы представления не имеете, что вам с ними делать. В этом возрасте вы хотите, чтобы о вас думали как об интеллигентной женщине, не как о ребенке. В семнадцать вы хотите доказать матери, что вы достаточно взрослая для того, чтобы убежать из дома и заботиться о мужчине — как она и сделала. Вас раздражает, что все, на что мужчина способен — это вас лапать. Почему семнадцатилетние парни на задумываются серьезно о жизни и будущем? А в тридцать восемь не нужно доказывать ничего ни себе, ни матери. К тридцати восьми вы уже знаете, что вести дом и заботиться о мужчине — не такой уж великий выбор, всего-навсего повторение.

  37