61 
Человек тянул за руку чье-то тело.
Сундквист взял у одного из спецназовцев прибор ночного видения и, рискуя быть замеченным, установил его так, чтобы увидеть того, кто двигался за углом, как только он чуть-чуть переместится.
Черты лица было не разобрать, он только заметил, как человек внезапно бросил руку трупа и снова скрылся за дверью.
Свен Сундквист быстро вернулся за угол. Тяжело дыша, он вынул рацию и произнес:
– Гренс. Прием.
В рации зашуршало:
– Гренс слушает. Прием.
– Только что видел человека. Он вышел из морга, волоча тело без признаков жизни. Сейчас он ушел. Тело осталось. От него тянутся провода. Нам нельзя туда идти! Там все заминировано!
Эверт Гренс хотел было что-то сказать, но тут его прервал ужасный грохот. Затем раздался звук, который ни с чем не спутаешь, – звук взорванного тела.
Рация молчала. Или Эверта просто оглушило, а на самом деле Свен сразу закричал:
– Она это сделала! Эверт! Она взорвала человека, который там лежал!
У него срывался голос:
– Ты слышишь, Эверт! Ни черта не осталось! От него не осталось ни черта!
Лисе Орстрём было страшно. Даже живот болел, причем уже давно. Внутри все горело, так что приходилось постоянно останавливаться и проверять, может ли она еще нормально дышать. Она видела человека, который сначала избил ее брата, а потом столкнул его с лестницы вместе с креслом-каталкой. Она знала, что это зрелище так и будет стоять у нее перед глазами и преследовать ее дольше, чем она может выдержать.
Она не могла есть. Попробовала яблоко и бутерброд, но они застревали у нее в горле. Она не могла глотать, во рту было сухо, как в пустыне.
Она не понимала.
Он умер.
Но она не понимала, откуда такое облегчение: оттого, что она наконец знала, где он, или потому, что знала, чего он уже не сделает. Знала, что он больше не навредит ни себе, ни другим. Испытывала ли она горе? Или просто говорила про себя то, что скоро скажет Ульве и маме?
Больше всего ее занимала мысль о том, как объяснить все Йонатану и Сане, чтобы они поняли. Это были ее любимые племянники, почти ее дети. Своих у нее никогда уже не будет.
Дядя Хильдинг умер.
Дядя Хильдинг упал с лестницы и сломал себе шею.
Лиса Орстрём зашла на кухню и поискала там кофе, приготовленный еще утром. Она рыдала. Полицейский, который приходил в больницу, рассказал ей немного больше, чем полагалось. Теперь она знала, что бритоголового, который забил до смерти ее брата, того, кого она опознала на фотографии номер тридцать два, зовут Лангом. Он был боевиком мафии – тем, кто «решает проблемы»: угрожает, выбивает долги. Это его работа.
Она также узнала, что он уже несколько раз сидел за нанесение тяжких телесных повреждений, но всегда меньше, чем заслуживал. Такие у них методы: они запугивали свидетелей, и те в конце концов меняли свои показания.
Йохум Ланг неподвижно сидел в автомобиле возле входа в Южную больницу. Слободан, конечно, корчил из себя «большого босса». Отправляясь в клинику, он всем своим видом старался показать: он крутой, он вытащит Йохума из дерьма, в которое тот влип по собственной глупости. «Ну да, – думал Ланг, – и на старушку бывает прорушка. Рано или поздно наступает такой момент, когда тебе надо идти и уродовать парнишку, а тот стоит и умоляет, чтоб ты его вспомнил. Он думает, что ты его забыл».
Он перегнулся к водительскому сиденью, повернул на пол-оборота ключ и взглянул на загоревшиеся на панели часы.
Двадцать минут.
Надо думать, Слободан ее уже отыскал и теперь беседует по душам.
Лиса Орстрём стояла на кухне, облокотившись о раковину. Кофе был крепче, чем следовало, но она его все равно выпила, радуясь, что наконец-то может глотать. Между тем она еще не осмотрела и половину своих пациентов. Да, утро выдалось напряженное, и денек будет долгим. Она уже было поставила чашку на стол, когда в кухню вошла встревоженная, раскрасневшаяся дежурная медсестра.
– Может, тебе лучше пойти домой?
– Одна я не пойду, Анн-Мари. Боюсь. Побуду пока тут.
Медсестра покачала головой:
– У тебя на глазах умер человек. Тебе надо хотя бы обратиться к психологу.
– Тут каждый день кто-то умирает.
– Но это был твой брат.
– Мой брат умер уже давно.
Медсестра посмотрела на нее, осторожно коснулась своей пунцовой щеки и сказала:
– Там тебя ищут.
61 
