Особенно,... 
16 
И все гости, кроме господина Бра-д'Асьера, который лишь всхрапывал время от времени, подхватили хором:
- Волны,
- Пенясь, бьют в борта —
- Красота!
- Ну, а дыры в парусах —
- Дело швах![15]
Эта песня, настоящая поэзия полубака, имела огромный успех. Некоторые куплеты повторили на бис, и аплодисменты все не стихали. Но едва ли не больший восторг, чем куплеты боцмана, вызывало спокойствие, которое сохранял Рене после того, как опустошил кубок, тем самым посрамив мастера оружия. Его лицо не покраснело и не побледнело, речь не изменилась, словно он выпил стакан воды.
Все повернулись к Сюркуфу — песнь воздавала должное его гостеприимству, значит, была его очередь отвечать.
— Ну что ж, отлично! — улыбнулся он, поднимаясь. — Я спою вам песню матроса, который дает урок юнгам.
Возобновившиеся было разговоры оборвали крики: «Тихо же все!» Тишина наступила.
Сюркуф помедлил, сосредоточился и начал так:
- — Юнга, на три счета сделай на пари
- Вон на том швартовом парочку узлов!
- — Нет проблем, хозяин, черт меня дери,
- Думаешь, не знаю, как вязать швартов?!
- Что ж, гляди! Считаю: раз, и два, и три!
- Принимай работу — я готов!
Сюркуф исполнил все следующие куплеты, и его успех был никак не меньшим, чем у Керноша. Но любопытство, которое сквозило во взглядах прекрасной хозяйки дома, было направлено на Рене: естественным было его спокойствие или же он сохранял его усилием воли?
Не вытерпев, она обратилась к гостю:
— А вы, господин Рене, споете ли нам песню вашего края?
— Увы, сударыня, — отвечал молодой человек, — у меня нет отечества. Я родился во Франции, и это все, что сохранили мои воспоминания. Но если поискать в памяти, там найдется одна-единственная уцелевшая песня. Все проказы моего детства, все цветы молодости унесены тремя годами зимы и печали. Я постараюсь припомнить, и если найду несколько подснежников, преподнесу их вам. Извините меня, сударыня: после гостей, воспевающих родной край, стыдно не знать подходящей песни, надеюсь, после рейда все изменится. Пока я припомнил только одну.
И голосом юным и чистым он пропел несколько строк:
- Если б солнцем сумел бы стать я,
- Заключил бы тебя в объятья
- Золотистых своих лучей.
- Но бледнею пред дивной статью
- И сияньем твоих очей.
- Если б ясным я стал зерцалом.
- Что в алькове б твоем блистало
- Отраженьем любви живой,
- Ты, глядясь бы в меня, узнала
- Упоительный образ свой.
Четыре следующих куплета имели такой же успех, как и первые.
— Сударь, — молвил Сюркуф, — когда поет соловей, остальные птицы умолкают. Поедемте в гостиную, нас ждет кофе.
Рене поднялся, предложил руку г-же Сюркуф и прошел с ней в гостиную. Там он поклонился ей, подвел к Сюркуфу, возле которого оставил ее, и рука об руку с ним направился к окну. Рене вел капитана со всем приличием, как положено вассалу в отношении сюзерена.
— Я считаю, что пришло время, мой дорогой Рене, — сказал ему Сюркуф, — отставить шутки в сторону. Скажите мне, что вам от меня надобно и для чего вы искали встречи со мной. Вы слишком любезный товарищ, чтобы я не поспешил, по мере возможности, удовлетворить вашу просьбу.
— Я никогда не желал иного, кроме как поступить простым матросом в вашу команду, капитан.
— Но чем вызван такой каприз? Вы напрасно скрываете, что родились в дворянской семье; ваше воспитание таково, что вы можете претендовать на самые высокие должности в стране. Пусть вам безразлично, в каком обществе вы находитесь, но чего вы добиваетесь?
— Господин Сюркуф, человек моего склада, для которого гордость — пустая мечта, находит любое общество для себя достойным. Что до моих обязанностей — они будут утомительными, я знаю. Но и вы также знаете, что я силен, вы видели, что я ловок; я не пью ничего, кроме воды, и в то же время, если обстоятельства вынуждают меня выпить вино в количестве, которое заставило бы другого потерять голову, — вы знаете, вино на меня не действует. Что же до опасности, то полагаю, могу сказать то же, что говорил о вине: я очень долго жил, ежедневно ожидая смерти, чтобы не быть с ней накоротке. Имея возможность выбрать оружие, которое мне подходит, и учителя, которому подхожу я, я хочу стать матросом, и, поскольку вы — один из самых смелых и верных офицеров, я выбрал вас своим капитаном.
16 
