Особенно,... 
21 
Под барабан, звавший с корабля, моряки спускались шестерками и переправлялись на «Призрак» на шлюпках, которые за каждый рейс отвозили по дюжине матросов. К часу сто сорок человек были переправлены, и Рене, который оказался среди первых, принял благодарности от товарищей. Затем доставили офицеров, о которых возвестили флейта с барабаном.
Наконец все очутились на местах: капитан на капитанском мостике, марсовые на мачтах, офицер связи перед ларем с сигналами. Отплытие началось. Экипаж насчитывал сто сорок пять человек, в то время как в полную команду корабля должны были войти сто восемьдесят. Разницу Сюркуф собирался добрать в первом же порту, где бросит якорь.
Один только Бра-д'Асьер не явился. Он заявил Сюркуфу, что с того момента, как Рене на борту, они больше не нуждаются в мастере по оружию.
Барки вновь натянули буксирный конец, выстрел из пушки и трехцветный флаг, поднятый на гафель грота, дали сигнал к отплытию.
Бриг не мог взять ветер там, где находился, и матросы продолжили грести, в то время как Сюркуф, превосходно знающий фарватер, указывал путь рулевому. А гребцы снова затянули песню.
Выйдя вровень с утесом Англичан, корабль встал, и раздался голос Сюркуфа, который командовал экипажу с таким расчетом, чтобы слышали и пришедшие проститься зрители на берегу:
— Отличная погода, прекрасное море, добрый ветер! Берите шире, чтоб живее выйти в море! Распустить и поднять марсели и брамсели на фалах, поднять фок! В добрый путь!
Паруса подняли, они грациозно округлились, наполняясь ветром, и корабль углубился в пролив Птит-Конше. Два часа спустя «Призрак» превратился в крохотную белую точку, которая все уменьшалась, пока не исчезла без следа.
LV
ТЕНЕРИФ
В нескольких милях от берегов Марокко, напротив Атласских гор, между островами Зеленого Мыса, распростерлась королева Канарских островов, пик которой теряется на высоте семи тысяч ста метров среди облаков, почти никогда не покидавших его вершины.
Воздух здесь настолько прозрачен, что вершину узнают с расстояния в тридцать лье, а с холмов острова можно увидеть корабль за двенадцать лье, хотя в других местах его видно всего лишь за семь.
Именно отсюда, со склонов гигантского вулкана, из сердца островов, которые древние называли островами Удачи, открывается взгляд на Гибралтарский пролив, на дорогу из Испании в обе Америки, из Индии в Европу и из Европы в Индию. Именно здесь бросил якорь Сюркуф, чтобы пополнить запасы продовольствия и воды, а также запастись сотней бутылок замечательного мадерского вина, что еще встречалось в то время. Сегодня же возлюбленное дитя солнца сгинуло без следа, уступив место пойлу, которое называют вином Марсалы.
Погода стояла великолепная, и, благодаря постоянному ветру Гасконского залива, они славно прошли от Сен-Мало до Тенерифа, если, конечно, можно назвать славным для корсара переход, на котором не встретилось ни одного судна для доброй охоты. Если не считать английского фрегата, спасаясь от которого «Призрак» развил свою лучшую скорость. А корабль Сюркуфа мог делать до двенадцати узлов в час. Прекрасная погода позволила капитану затеять обычные упражнения в ловкости, и добрая часть подвешенных бутылок была разбита им, а также Рене, редко допускавшим промашку.
Матросы, никогда не достигавшие той же меткости, что их предводитель, открыто аплодировали молодому человеку. Офицеры же без неприязни и зависти любовались прекрасным оружием, с которым или, скорее, благодаря которому Рене чудодействовал.
Это было гладкоствольное ружье для охоты пулей на мелких животных и даже на тех, которых пулей так просто не взять, и нарезной карабин того же калибра для крупных животных или людей, в тех странах, где человек низведен до уровня дичи. В двух ящиках поменьше хранилось по паре пистолетов, в одном — обычная дуэльная пара, и во втором — боевые пистолеты о двух стволах друг над другом. Кроме того, у Рене был сделанный специально под его руку абордажный топор без всяких прикрас, превосходной вороненой стали, такой отменной закалки, что с одного удара, словно тростинку, перерубал железный прут толщиной в мизинец. Но оружием, которое Рене предпочитал, о котором заботился с подлинным вниманием и носил на шее на серебряной цепочке, был чуть изогнутый по-турецки кинжал, настолько острый, что мог, подобно легендарным арабским саблям из Дамаска, разрезать на лету шелковый платок.
21 
