77 
Тщательная проверка всех наших документов заняла много времени, но в конце концов нас провели в комнату для свиданий, расположенную на первом этаже ближайшего корпуса. Делиз нервничала: она была в тюрьме в первый раз.
Офицер привел Кэт Хэдлам и вышел. Для создания «комфортной» обстановки в комнате стоял низкий столик, мягкие кресла, а на стене висели даже две картины, но до интерьеров «Альгамбры» этому помещению было далеко. Хэдлам держалась довольно спокойно и снова приветствовала нас своей необъятной улыбкой, которая, впрочем, стоила ей некоторых усилий.
На Кэт была ее собственная одежда – дорогого вида розовый джемпер поверх такого же цвета футболки, коричневые спортивные брюки и темные кроссовки.
Комната наполнилась запахом французских духов… Настоящий подарок для здешних лесбиянок, подумалось мне.
– Сколько изменилось с нашей последней встречи, мистер Кьюнан, – сказала она, садясь и закуривая сигарету. В комнате уже стоял застарелый запах табачного дыма – и только теперь я заметил, что ковровое покрытие и кресла во многих местах прожжены, – Я немало удивилась, когда мне сообщили, что вы работаете теперь с моим адвокатом.
– Мисс Хэдлам, после нашей последней встречи я два дня бился головой о стены следственного изолятора чеширской сыскной полиции. Они хотели заставить меня сознаться, что вы наняли меня, чтобы убить Глорию Риштон.
Она выпустила дым. Видно было, что мои проблемы занимают ее мало.
– Я вам сочувствую, – произнесла она без всякого выражения. – Я согласилась встретиться с вами только потому, что вы не можете повредить моей защите больше, чем этот недоумок Джефф Бартл. – Кэт вдруг опустила голову. Мне показалось, что она вот-вот расплачется, но она справилась с собой. – Вы приехали вместе с вашим партнером. Как вы поживаете, мисс Делани? Вы выглядите гораздо лучше, чем я.
– Если хотите, вы можете поменять солиситора, – сказал я.
– Зачем? Все это так абсурдно, что нас в любом случае освободят, раньше или позже.
Делиз посмотрела на меня и подняла брови. По щекам Кэт сразу потекли слезы. Делиз протянула ей пакетик бумажных носовых платков, и она поспешно вытерла лицо. Весь ее оптимизм пропал.
– Никакой надежды нет, правда? Все уверены, что я виновна. Поэтому, кто мой поверенный, не имеет ни малейшего значения!.. Нас уже судили в газетах и признали виновными. Я злодейка, натравившая Саймона на его бедную жену. Никто в этом не сомневается. – Повернувшись к Делиз, она с горечью добавила: – Вы же знаете, что причиной всему мой дневник. Зачем вы рассказали о нем?
Слава богу, хотя бы теперь Делиз покраснела.
– Дейв говорит, что я не должна была этого делать, но ведь раньше или позже они все равно докопались бы. Следователь знал, что вы обращались к нам по поводу пропажи дневника. В любом случае они изучили бы его самым подробным образом.
– Но я написала эту фразу о Глории несколько лет назад, – умоляюще произнесла Кэт. На лице, мокром от слез, уже не осталось ничего начальственного. Она глубоко затянулась сигаретой и выпустила дым в сторону Делиз, которая смущенно поерзала в кресле. Эта женщина, всего неделю назад занимавшая высокое положение в телевизионном мире, теперь вызывала только жалость.
– Я уверен, что вы не убивали Глорию Риштон, и хочу помочь вам доказать это. – Я бросил взгляд на ощетинившуюся Делиз и почувствовал себя миротворцем ООН, влезающим между двумя враждующими армиями. – Так вот, мисс…
– Называйте меня Кэт, – вставила она и аккуратно сложила губы над выдающимися вперед зубами. Я пронаблюдал за этим завораживающим процессом, и она добродушно улыбнулась мне, на этот раз не разжимая губ. В уголке моей души шевельнулось что-то похожее на симпатию.
– …Кэт. Мы оба знаем, что в тот злополучный вечер я вышел от вас после пяти сорока, а вы с Саймоном остались в студии. Тем не менее охранник Пултер заявил, что я ушел в четыре тридцать, разрушив тем самым ваше алиби. Как вы думаете, зачем он это сделал?
– Я всегда его не любила, и он, вероятно, это знает, но это, конечно, не повод возводить на меня такой ужасный поклеп. Полиция показывает книгу регистрации, где помечено, что вы ушли в четыре пятнадцать, а мы – в четыре тридцать. Собственно говоря, Пултер только согласился с этим, когда ему пригрозили обвинением в сообщничестве и стремлении препятствовать следствию.
Это было для меня новостью. Делиз яростно строчила в блокнот. Хэдлам нахмурилась.
77 
