176 
Мне на ум пришла вещь, которую мне однажды сказала Нора: «Вы будете очень счастливы вместе. Но прежде, чем вы найдете его, вам нужно еще очень многое понять».
«Понять, – подумала я. – Что же мне такое нужно понять? Что все зависит от прошлых жизней? Или что никому на голову нельзя обрушивать проклятие, в какой бы гнев ты ни пришел?»
И вот, пока я так лежала, до меня дошло, что же я должна понять: что любовь – это самое главное в жизни. Нора была совершенно права: я хотела выйти замуж за Стивена, потому что я испытывала страх одиночества. Скоро я уже не смогу родить ребенка, думала я тогда, и решаться на замужество нужно именно сейчас… Я не любила Стивена на самом деле. Одним из доказательств этого было то, что я считала его истинным совершенством. Тависток совсем не был совершенством. На самом деле он был настолько несовершенен, насколько только можно придумать. Он был горд, тщеславен, высокомерен, дерзок и к тому же думал, что я – это продолжение его самого. Да он был попросту ужасен!
Я уткнулась лицом в ладони и принялась горько плакать. Может, он и ужасен, может, несправедлив и во всем не прав. Может, он требует от меня в тысячу раз больше, чем дает сам. Но он мой! Он мой, и больше у меня нет никого и никого никогда не будет.
«Чтобы ты не любила никого кроме меня», – сказал он, и я больше никого не любила и не полюблю.
– Нужно снять проклятия! – закричала я, обращаясь к самой себе. – Нужно их снять!
Но как? Я же ничего не знаю о том, как снимаются проклятия. Я умею только сочинять истории и развлекать людей. Ну, а если бы такое произошло в какой-нибудь истории? – спросил голос у меня внутри, и я улыбнулась. Да, если бы я это сочиняла, что бы я придумала?
Я подпрыгнула в кровати. Вот оно! Мой талант – сочинять истории, и я должна использовать этот дар, данный мне от Бога, чтобы придумать выход.
Я быстро вскочила. Я, как Скарлетт, всегда беру силы от земли. Когда я жила в Нью-Йорке, то, испытывая необходимость подумать, я шла в Центральный парк и бродила там, бродила, проходя пешком милю за милей. А сейчас я оденусь и пойду в сад, я там придумаю историю. Что моя героиня, то есть я сама, должна сделать, чтобы избавиться от проклятия.
Спустя несколько часов мои ноги ныли от усталости, но в голове уже сложился сюжет. Нет, не сюжет, а план. Для его выполнения мне понадобится некоторое количество пороха для ружей, немного косметики, немного краски для волос и много-много везения.
Возвращаясь домой, про себя я молилась.
43
Адам Тависток, лорд де Грей, так легко и естественно управлял лошадью, как будто он с ней сроднился и стал ее частью. Он скакал с такой скоростью, как будто за ним гнались. Время от времени ой понукал животное ударами своих длинных ног по потным бокам. Лошадь перепрыгивала через изгороди и канавы. Он был забрызган грязью, его одежда была изорвана в кустах и чертополохе, его лицо – исхлестано ветками деревьев. Но он не обращал на это внимания, а лишь понукал лошадь, все быстрее и все дальше. Он хотел бы, если только бы это было возможно, ускакать от самого себя. У него было как раз такое чувство, что, если бы это было возможно, он хотел бы оставить позади самую свою душу.
«Но куда от этого денешься?» – думал он. Как ни скачи, от своих мыслей не ускачешь. Куда же ему теперь деться? В жадные нетерпеливые объятия Фионы? Иногда, стоило ему на нее посмотреть, от ее красоты захватывало дух, и его охватывало огромное желание. Но большую часть времени рядом с ней он с трудом удерживался от того, чтобы заснуть.
«Она так прекрасна, что ей никакого чувства юмора не надо, – думал он, прижимаясь к спине лошади, которая перепрыгнула через высокую изгородь. – У нее не возникает потребности заставить какого-то мужчину смеяться, потому что ей никогда не приходится развлекать присутствующих. Одного только ее присутствия достаточно, чтобы осчастливить большинство людей. Все, что ей надо было сделать – это сесть и сидеть. И этого было достаточно. Все даже не обращали внимания на то, что она никогда не слушает, что ей говорят. Но ведь ей не приходилось ничего особенного говорить, так ради чего же было ей учиться слушать?»
И все же он, Тависток, собирается на ней жениться. «Зачем?» – задавал он вопрос сам себе, и в глубине души он знал ответ: это лишь для того, чтобы Катрин его ревновала. Похоже было, что Катрин по-настоящему ненавидит Фиону, просто не переносит ее. Когда Тависток в первый раз увидел красавицу Фиону, он на нее даже внимания-то не обратил, только подумал мельком, что надо же, как она красива. Но ему и в голову не пришло, что он хочет, чтобы она стала его. Ему хотелось обладать ей не больше, чем, например, снять и присвоить себе картину, висящую на стене в доме одного из его друзей.
176 
