37 
— Правда, что ли? Нет, я не слышала. Но причем тут…
— Это все Петюня! Его козни! Я слышал! Пришел на аудиенцию к директору. Сижу в приемной. А дверь закрыта не плотно, ну и услышал нечаянно…
— Брось врать! Подслушивал. Наверняка, подслушивал. Ты это любишь!
— Неправда! Я случайно! — возмутился Юрка, но его правдивый нос заострился, стал бледным, как бы говоря, врет мой хозяин, специально прилип ухом к двери и ловил каждое слово. — Короче, я слышал, как он науськивал Генерального. Ваше величество, говорит, где гарантии, что они не вместе орудовали… Сначала даже уволить хотели, только не посмели без причины. Решили, унизим, зарплату урежем, авось сам уйдет… Только Левка парень не обидчивый. Работает, пробирки моет. — Юрка был само возмущение. — Главное, зачем Петьке это? Зачем? Он в цехе работал, Лева в лаборатории, они и пересекались-то редко…
— А почему директор Петюню слушал? У него что, своей головы нет?
— А ты не знаешь? У генерального дочь в девках которое десятилетие сидит, вот он и надеялся ее Петьке спихнуть. Она, вроде, глаз на него положила.
— А Петьке-то она зачем? У него и так табун поклонниц. Был.
— Она ему на фиг не нужна. Была. Но он об этом его величеству не говорил. Что он дурак что ли?
Я опять задумалась. Вот ни за что бы про Петьку такого не подумала! Интриган, сволочь, подлец! А вид такой приличный. Был. Теперь не удивительно, что кто-то ему грозил, и кто-то все-таки его грохнул. И поделом! Мне вообще непонятна психология подлецов. Честное слово! Я воров понимаю, шантажистов понимаю, даже киллеров, но подлецов нет… Ладно бы они из своих подлостей имели какую-то выгоду (как воры, шантажисты, киллеры), но пакостить из «любви к искусству» — это в моей голове не укладывается. Потом разве приятно, когда тебя ненавидят, проклинают, втыкают в твою восковую копию ржавые иглы? Вот один допакостился — прибили!
Тут человеколюбие взяло верх над мстительностью, и я подумала: но ведь есть, наверное, на свете человек, который Петьку любил. Мать, любовница, приятель. Кто-то ведь с ним дружил. Может, не такой уж он и был пропащий?
— Юр, а ты не знаешь, у Петюни кроме Антона и Вити друзья были?
— А с чего ты взяла, что они дружили?
— Как это? Живут… жили, тьфу я с этим прошедшим временем совсем запуталась. Короче, поселились в одной комнате, на работе постоянно встречаются, болтают. Встречались, болтали, я хотела сказать. Я видела, они всегда обедать втроем ходили…
— Я ничего тебе точно сказать не могу. Но, сдается мне, для каждого из этих «друзей» у Петюни был кирпичик за пазухой! — Зорин замолчал. Нос его стал самым обычным носом — прямым, мясистым. Щеки из свекольных превратились в розовые. Борода полегла. И все эти метаморфозы означали одно — Юрка успокоился. — Что-то устал я, — прошептал он. — Поспать бы…
И договорив до конца эту фразу, захрапел, свернувшись калачиком на подоконнике.
10.
Я отползла в самый дальний угол зала. Спряталась там за огромные колонки, чтобы ни одна сволочь меня не нашла, села в кресло, вытянула ноги, закрыла глаза. И блаженно выдохнула. Наконец, я одна. В тишине. В покое… Один бог ведает, как я устала. Все-таки не привыкла я бодрствовать сутки на пролет. Обычно, перед тем, как отправиться полуночничать в бар, я отсыпаюсь целый день. И теперь очень хотелось поваляться в кровати. Пусть и под одной крышей с покойником. Честно говоря, мне было все равно. Однако остальные не разделяли моего желания.
— До рассвета еще бездна времени, — неожиданно воскликнул Суслик. — Пошлите играть в бильярд!
— Тут и такое есть? — встрепенулся Артемон.
— И бильярд, и шахматы, и шашки. И видео-салон. Вот!
— Это круто! А сауны нет?
— Не-е. Только душ.
— Тогда айда шары катать!
— Айда! — возопил Суслик радостно, потом как-то сник и забормотал. — Только это… Ломать двери я не буду. За это оштрафовать могут.
— Зачем ломать? — Артемон потряс в воздухе связкой Петиных ключей. — Откроем любое помещение. Тут универсальный ключик есть.
От Мишкиных криков проснулся Зорин и тут же присоединился к всеобщему ликованию.
— Как здорово! — воскликнул он и захлопал в ладоши. — Тогда отоприте видео-зал, я буду смотреть кино. «Титаник». Сонечка пойдет со мной?
— Не пойдет, — отшила его Ксюша, вынырнув из-за пальмы. — Она хочет играть в бильярд.
— Не хочу я играть ни в какой бильярд! Да и не умею я.
37 
