Особенно,... 
106 
Казалось бы, довольно он уже настрадался за свой необдуманный поступок и узнал, на что способна раздраженная фаворитка короля. Но любовь ослепляла Латюда настолько, что он решил: маркиза не забыла его, а ее ненависть и злопамятство не что иное, как знаки внимания, которым она почтила жертву. Латюд полагал, что она сама уже ищет случая, чтобы увериться в хороших качествах своего обожателя и приблизить его к себе. Убедив себя в этом, он написал на имя короля письмо, в котором безмерно расхваливал маркизу и выражал сожаление, что огорчил ее своим безрассудным поведением. В конце письма указал адрес дома, в котором скрывался…
На следующий день Латюда снова отвезли в Бастилию, осудив на тяжкое одиночное заключение при самом скудном содержании. Но начальник полиции Бернье, искренне сострадавший несчастному, просил отпускать ему сносную пишу и давать книги и бумагу, перья и чернила. Однако заключенный слабел и чах от тоски, и тогда Бернье разрешил ему держать слугу. Положение слуги заключенного было весьма печальным и безотрадным: он должен был делить со своим господином его удел, жить с ним и умереть в неволе. На третий месяц несчастный слуга умер возле своего господина…
А Латюду снова удалось убежать из Бастилии и даже добраться до Голландии, но и в этой свободной стране деньги и угрозы мадам де Помпадур сделали свое дело. Он был арестован среди бела дня и вновь доставлен в Бастилию, где на этот раз его посадили в самый глухой каземат. Для присмотра за ним приставили тех самых охранников, которых он успел обмануть и которые отсидели за его побег по три месяца.
Новый каземат Латюда был почти темным, свет и воздух проникали в него через две бойницы, устроенные в широкой стене и суживающиеся к наружной стороне. Вся «мебель» каземата состояла из двух связок соломы, которые служили узнику и постелью. И в таком «логове» Латюд провел более трех лет. Тюремный врач не раз уведомлял начальство о страданиях заключенного, но это нисколько не изменяло положения несчастного. До самой весны 1757года он оставался в своем мрачном каземате, и в другое помещение перевели его только потому, что вышедшая из берегов Сена могла затопить каземат. Да и это «облегчение» было сделано по просьбе тюремщиков, которым «крайне неудобно было носить пищу в каземат Латюда, так как приходилось брести по колена в воде и грязи».
После Бастилии несчастный Латюд еще раз побывал в Венсенском замке, а потом в Бисетре — тюремной больнице, известной под названием «Бастилия для сброда». Здесь Латюда окружали эпилептики, паралитики, люди помешанные, неизлечимо больные, зараженные венерическими болезнями… Все они представляли картину печальную и отталкивающую, здесь Латюд изнывал от холода, голода, болезней и отравленного воздуха, так что даже Бастилия виделась ему раем. В местах заключения Латюд провел 35 лет: маркиза де Помпадур уже давно умерла, и обида, нанесенная ей, всеми была забыта, но новый начальник полиции не хотел простить заключенному его побеги и те дерзкие письма, которые он писал из тюрем. И потому узник оставался в заключении год за годом.
Освободила Латюда одна честная небогатая женщина по фамилии Легро, к которой случайно попало одно из написанных им писем. Прочитав его, она прониклась всеми теми мучениями, которые выпали на долю узника. Все свое свободное время госпожа Легро посвящала делу освобождения Латюда, порой пренебрегая даже торговлей и заботой о семье, так сильно хотелось ей освободить невиновного, но сделать это удалось только после долгих лет неимо-верных стараний и усилий.
Однако число заключенных в Бастилии было все же не так велико, как можно было бы предполагать. При Людовике XIV, когда правительство свободно выдавало «тайные приказы», в тюрьму в среднем попадало не больше 30 человек в год, причем в некоторых случаях пребывание их здесь было непродолжительным. За все время царствования Людовика XVI в Бастилию было посажено 240 человек, то есть в среднем по 16 человек в год. Несмотря на свои внушительные размеры, тюрьма могла вмещать только 42 человек, так как каждый заключенный находился в отдельной камере.
К 1789 году Бастилия была почти пуста, и если бы не решение помещать туда преступников, которых надлежало содержать в других тюрьмах, то она была бы необитаема. Содержание тюрьмы обходилось королю очень дорого: только комендант получал ежегодно 60 000 ливров жалованья. Сюда следует отнести еще расходы по содержанию офицеров, тюремщиков, врачей, хирурга, аптекаря, священников; к тому же расходы на питание и одежду заключенных, на ремонт зданий, так что общая сумма оказывалась огромной.
106 
