Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
102 
– Тут не только это. Знаешь, я видел ее старую фотографию… и помятый серебряный кубок. А еще собака лизала мне руку а потом ее убили.
Пилото вынул сигарету изо рта и щелкнул языком.
– Этого в вахтенный журнал не занесешь, – сказал он. – а все, что туда не занесешь, надо оставлять на берегу. Иначе гибнут и корабли, и люди.
Невдалеке от них таможенный катер делал поворот. Вместо зеленого бортового огня показался белый кормовой, а потом и красный. Закончив маневр, катер погасил прожектор, чтобы продолжить охоту, не привлекая к себе внимания. И теперь это было обычное судно, быстро продвигающееся на запад, в направлении Пунта-Карнеро.
«Карпанта» дала сильный крен, и Танжер появилась в кокпите. Из-за качки она шла очень неловко, словно малый ребенок, хватаясь за все, что попадется под руку, чтобы удержать равновесие. Проходя рядом с ними, она оперлась о плечо Коя, и он подумал, а не укачало ли ее. По какой-то странной причине эта мысль его ужасно веселила.
– Я замерзла, – сказала Танжер.
– Внизу есть куртка, можете взять, – предложил ей Пилото.
– Спасибо.
Они смотрели, как Танжер спускается в люк. Пилото продолжал молча курить. Он глядел на Коя, но не сказал ни слова, а потом все-таки заговорил, причем так, словно возобновил прерванную беседу:
– Ты всегда слишком много читал… Это еще никого до добра не доводило.
X
Берег корсаров
Жизнь от смерти отделяют два-три дюйма, ибо такова толщина корабельной доски.
Гарсиа де Полосное «Наставление по мореходству»
Восточный ветер перед рассветом перешел на берег, но как только солнце поднялось над горизонтом, переменил направление и стал встречным. Он был не слишком свежий, всего десять – двенадцать узлов, но этого хватило, чтобы волна стала настоящей короткой и крутой средиземноморской волной. И так, при килевой качке, с урчащим мотором, с заливаемым иногда волной ветровым стеклом кокпита, «Карпанта» обошла Малагу с юга, вышла на параллель 36°30' и направилась прямо на ост.
Поначалу было незаметно, что качка действует на Танжер. Кой видел, как неподвижно она сидит в темноте на сиденье, принайтовленном на полуюте; она полностью утонула в бушлате Пилото, а поднятый воротник и отвороты наполовину закрывали ей лицо. Вскоре после полуночи, когда качка стала усиливаться, он отнес ей самонадувной спасательный жилет и спасательный пояс, карабин которого он собственноручно защелкнул на леере. Он спросил ее, как она себя чувствует, она ответила: прекрасно, спасибо, и он про себя ухмыльнулся, так как совсем недавно, когда он спускался за жилетами и поясами, он видел вскрытую пачку биодрамина на койке, которую ей отвел Пилото. Как бы то ни было, но, видимо, сидеть ей здесь, на ночном ветру, было лучше, чем лежать в каюте. Даже если ты чувствуешь себя прекрасно, сказал Кой, я бы на твоем месте пересел на другой борт, подальше от выхлопных газов. Танжер ответила, что ей хорошо и здесь. Он пожал плечами, вернулся в кокпит; она еще минут десять держалась, но потом все-таки пересела.
В четыре утра на вахту заступил Пилото, а Кой пошел поспать. В своей узкой кормовой каюте, где едва помещалась койка и шкафчик, он лег как был, одетый, на спальный мешок, и через несколько минут уже спал, провалившись в забытье без снов, в котором тенями проплывали корпуса затонувших кораблей в фантасмагорической зеленоватой тьме.
Разбудил его солнечный луч, проникший в иллюминатор и покачивающийся в одном ритме с «Карпантой». Он сел на койке, потер шею и подбитый глаз, оцарапав руку о двухдневную щетину. Пора бы уж и побриться, сказал он себе. Он прошел по узкому коридорчику к душевой и по дороге заглянул в другую кормовую каюту, в которой и дверь, и иллюминатор были открыты, чтобы устроить сквозняк. Танжер спала на животе, не сняв жилета и спасательного пояса. Лица было не видно, его закрывали растрепанные светлые волосы. Ноги в теннисных туфлях свешивались с койки. Опершись о косяк, Кой послушал, как она дышит – иногда неровно, иногда с тихим стоном. Потом пошел бриться. С глазом все было не так уж плохо, челюсть болела сильно, но только когда он зевал. Несмотря ни на что, думал он, утешая себя, свидание на смотровой площадке кончилось лучше, чем могло бы. Эта мысль ему понравилась, он включил воду, помылся, потом в микроволновке подогрел кофе; одну чашку, стараясь, чтобы не пролилось ни капли, выпил сам, вторую понес наверх, для Пилото. Высунувшись из люка, Кой увидел его голову – вязаная шапка и седая борода на бронзовом лице. На траверзе по левому борту угадывался андалусский берег, примерно в двух милях.
102 
