— Конечно, не мог. Конечно, нет.
— Дай бог, чтобы она выжила.
— Будем надеяться, — сказал Вексфорд. — Ей всего семнадцать.
— Конечно, мы все желаем ей выкарабкаться, но я думаю еще и о том, что она может рассказать. Практически все, как ты думаешь?
Вексфорд только молча поглядел на него.
V
Девушка могла бы рассказать им все. Давина Джонс, которую все звали Дейзи Флори, могла бы сказать, в какое время появились убийцы, как они выглядели и даже, возможно, что им было нужно и что они взяли. Она их видела и, может быть, говорила с ними. Она могла видеть их машину. Вексфорд предполагал, что она умна, и надеялся, что еще и наблюдательна. Он очень хотел, чтобы она выжила.
Вернувшись домой в полночь, он не мог решить, звонить ему в больницу или нет. Но какая польза сейчас в том, что он узнает, жива Дейзи или умерла? Если ему скажут, что она умерла, он не сможет спать. Потому что она совсем юная, и вся жизнь у нее впереди. И еще — Вексфорд честно признавал это — из-за того, о чем говорил Берден. Если она не выживет, расследовать дело будет гораздо труднее. А если ему скажут, что девушка не умрет и поправляется, он будет слишком взволнован мыслями о предстоящем разговоре с ней, чтобы уснуть. Хотя такого, конечно, он не услышит. Либо умерла, либо «борется», либо «вне опасности». В любом случае, рядом с ней сейчас констебль Розмари Маунтджой, она будет сидеть у дверей палаты до утра, а в восемь ее сменит констебль Анни Леннокс.
Он потихоньку поднялся наверх посмотреть, спит ли Дора. Ее лицо оставалось в темноте, луч света из приоткрытой двери широкой полосой пересек руку, лежащую на одеяле, высветил рукав ночной рубашки и небольшую изящную кисть с округлыми розовыми ногтями. Она крепко спала, дыхание было размеренным и глубоким. После всего, что произошло этим вечером у них с Шейлой и четвертым участником ужина, которого Вексфорд уже назвал про себя «этот гнусный тип», она смогла спокойно уснуть. Вексфорд понял, что слишком сердит на жену. Он прикрыл за собой дверь, спустился в гостиную и стал рыться на полке с газетами в поисках последнего воскресного «Индепендента».
Скоро он нашел его между «Радио Таймс» и каким-то бесплатным рекламным журнальчиком. Где-то здесь должно быть интервью Вин Карвер. Как ему помнилось, большое, на двух страницах, с крупной фотографией. Вот, страница одиннадцать. Он устроился в кресле и открыл нужное место. Перед ним был портрет. То самое лицо, которое час назад он видел мертвым, когда Самнер-Квист поднял убитую от стола за волосы, словно палач, подымающий напоказ отрубленную голову.
Начало интервью занимало одну колонку слева на странице. Вексфорд рассмотрел портрет. Такой снимок позволила бы публиковать только женщина, добившаяся триумфального успеха в сфере, далекой от почитания красоты и молодости. И дело было не в чертах лица, а в глубоких следах времени, в морщинах, приобретенных с возрастом. Ее нос птичьим клювом торчал из переплетения тысячи морщин, как из гнезда, губы сложились в полуулыбку, добрую и ироничную одновременно. Глаза, окруженные путаницей сходящихся складок, остались молодыми: искрящиеся темные радужки и чистые, без прожилок, белки.
Подпись под снимком гласила: «Давина Флори, чей первый том автобиографии «Последняя из девяти колпиц» издательство «Сент-Джайлз Пресс» выпустило в продажу по цене 16 фунтов».
Вексфорд перевернул страницу и увидел авторессу юной: вот девочка в бархатном платьице с кружевным воротничком, а вот, десять лет спустя, — девушка с лебединой шеей и загадочной улыбкой, коротко стриженная, в прямом, по моде, платье без талии с поясом на бедрах.
Строчки поплыли у него перед глазами. Инспектор широко зевнул. Он слишком устал, чтобы дочитывать до конца. Оставив развернутую газету на столе, Вексфорд поднялся в спальню. Бесконечно долгий вечер остался позади, и там, в самом конце длинного коридора событий, у выхода из тоннеля, далекие, но несомненно различимые, стояли Шейла и тот гнусный тип.
Пока читатель Давины Флори искал помощи в газете, не-читатель обратился к первоисточнику.
Берден вошел в дом под пронзительный рев сына. Когда он поднялся наверх, крик прекратился — маленький Марк успокоился на руках матери. Берден услышал, как своим уверенным и несколько нравоучительным тоном, от которого сразу становилось спокойно, она сообщила, что гребнистый ящер диплодок не встречается на Земле уже два миллиона лет и уж, во всяком случае, никогда не выбирает для жилья шкафчики для игрушек