68 
Можно было рассматривать множество теорий, по большей части не менее идиотских, чем страстная любовь между певцом и математической эктоплазмой. Среди них и теорию о дьявольской паре — Левин и Делькуре. Темная любовь, получающая подпитку в убийстве. Вокс с двумя голосами.
Но в то утро в «Шератоне» лицо Мартины Левин не лгало. В этом он был уверен. Внезапно он подумал, что в ту минуту мог бы обнять ее. Мужчина и женщина в номере отеля. Так близко друг от друга. Она рассказала ему свою историю, но что случилось бы, дотронься он до нее? Может быть, она сказала бы еще одну фразу, еще одно слово и все изменилось бы?
Внезапный шум прервал его мысли. Шум падающего металла стих так же медленно, как шум поезда. Брюс резко вскочил. Он сообразил, что только что слышал звук из мусоропровода. Как же он не подумал, что в этом здании мог быть мусоропровод? Он сбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, и спустился в подвал. Под трубой стоял зеленый контейнер. Он нагнулся. Пусто. Он бросился к лестнице и побежал к стеклянной двери. Мусорщик тянул бак к машине. Брюс показал ему удостоверение офицера полиции и приказал остановиться.
Пока он копался в содержимом бака, вывернутом на тротуар, мусорщик, высокий блондин с подкрученными на кончиках усами, наблюдал за ним с философским видом. В мусоре были пластиковые мешки всех цветов, по больше части с логотипами близлежащих супермаркетов. Майор нашел аудиокассету, на сей раз нормального формата, марки ТОК — она единственная лежала не в мешке (если не считать трех бутылок из-под шампанского). Брюс поднялся с улыбкой, вытирая кассету о брюки.
— А! Хотел бы я послушать эту пленку, — сказал мусорщик. — Выглядит она волнующе.
— Вы были бы разочарованы, — сказал Брюс.
Судя по вашему довольному виду, вряд ли.
Шумовой фон. Словно какой-то дефект, в отличие от «чистых» записей Вокса. Голос мужчины. И сразу — ощущение чего-то странного. Голос, казалось, резонировал б пустой комнате, наталкивался на обитые ватой стены, которые в конце концов поглощали его. Розовое брюхо. Брюс представил себе человека с прибором, меняющим голос, как в «Афере Томаса Крауна», когда Стив Маккуин нанимает грабителей и хочет остаться неузнанным. Что касается женского голоса, он принадлежал Мартине Левин. Сомнений быть не могло.
«— Танцуй! Танцуй! Танцуй!
— Мне это надоело, урод!
— Танцуй! Танцуй! Танцуй!
— Да что тебе надо, в конце-то концов, а? Чего ты хочешь, говнюк, жирный боров, импотент!
— Танцуй!»
Танцуй! Танцуй! Танцуй! Или последняя модная мантра. Может быть, Саньяк и тут обнаружит «первородный Глагол, чьи отголоски звучат в бесконечности»? Брюс закурил, затянулся и раздавил сигарету в пепельнице, отметив, что приобретает скверную привычку курить по утрам. Он пожалел, что под рукой нет пророческой карамельки, и задумался. Кассету просто выбросили в мусоропровод. Почему? Что, Левин хранила ее много лет, а теперь вдруг решила от нее избавиться? Или… или она каким-то образом получила ее, но не знала, что именно на ней записано? Прослушав ее, она вполне могла испытать шок, почувствовать, как к ней внезапно вернулось ее прошлое. Он помнил, как говорил Шефферу, что она похожа на колодец. Секреты, в которых не признаешься. Настолько потаенные, что она ощутила иррациональную, но отчаянную потребность выбросить кассету. В черную дыру мусоропровода. А может быть, и в огонь действий, уходя из дома. Но зачем она ушла? Не для того, чтобы спрятаться, как думал Шеффер: Левин, безусловно, не принадлежала к тем, кто пытается избежать ответственности.
Легкий холодок под ложечкой. То самое чувство, которое всегда испытывал майор, понимая, что вышел на верный след. Он позвонил Жан-Пьеру Марешалю, одному из своих коллег по Службе внешней документации и контрразведки, занимавшемуся идентификацией голосов. Они договорились встретиться в кафе перед вокзалом Сен-Лазар. Марешаль заказал пиво, Брюс— чашку кофе. Майор уже хотел вставить кассету в маленький магнитофончик, только что купленный по дороге, когда Марешаль жестом остановил его и сказал:
— Прежде всего, ты должен знать, что у нас очень мало шансов идентифицировать голос твоего человечка. Даже если учитывать только параметры записи и передачи звука, это уже будет чертова путаница. А добавь еще к этому все средства для изменения голоса, электродные и естественные, и ты поймешь, какой это геморрой.
— Я вовсе не надеюсь, что ты найдешь мне его по записи голоса. И я уже знаю, что этот тип пользуется каким-то аппаратом и говорит в комнате со специально нарушенной акустикой. Но я также знаю, что ты — ас, Жан-Пьер. Идентификацию голосов используют и в национальной обороне, и в разведке. Вряд ли тебе и твоим коллегам платят просто за то, что вы сидите и плюете в потолок.
68 
