66 
Мопса ничего не передавала. Впрочем, если бы она и соизволила передать, Бенет оставила бы это без внимания. Так что никакой разницы не было.
— Моя мать уже улетела домой.
— А одиночество вас не тяготит?
Она ограничилась кивком. Иэн открыл багажник ее машины и поместил лошадку рядом с краденой прогулочной коляской. Еще мгновение, и он предложит встретиться вновь, попросит о свидании в более подходящей обстановке. Это как бы само собой подразумевалось, витало незримо в той атмосфере, которая возникла вокруг них.
Но это было неосуществимо. Она лишится своего будущего, потеряет все, как только сдаст Джейсона тем, кто его разыскивает.
Иэн Рейборн не захочет с ней знаться, когда все узнает. На ее репутации будет поставлен жирный крест, многие сочтут ее безумной, как и ее мать.
Бенет взяла мальчика на руки и сказала, что надо попрощаться. Джейсону очень понравилась процедура прощания. Он махал ручкой и охотно повторял: «Пока, пока, пока».
— Щедрый подарок ты сделала сынишке своей подруги, — заметил Иэн, запирая багажник — Он кто, твой крестник?
— Сегодня у него день рождения.
Бенет мгновенно пожалела о сказанном. Фраза слетела у нее с языка бессознательно. Но если предположить, что Иэн читал газету, где сообщалось о дне рождения пропавшего мальчика, то что же он сейчас подумал?
Иэн смотрел на нее вроде бы сочувственно и понимающе.
И все же он многого в ней не понимал и не знал про нее истинной правды, хотя думал обратное. Обычно мы проникаемся некоей долей презрения к тем, кто претендует на полное знание наших достоинств и недостатков, но в случае с Иэном его наивная убежденность в чистоте и благородстве помыслов Бенет была для нее подарком судьбы. Как было бы хорошо, если б он не прозревал как можно дольше!
Однако скрыться с его глаз долой и поскорее было необходимо.
Телефон зазвонил, как только Бенет вошла в дом. Это была Антония. Она звала Бенет на ужин. Сможет ли та найти няню, которая присмотрит за Джеймсом? Бенет вспомнила, что не известила о смерти Джеймса никого из своих знакомых.
На какой-то момент она лишилась дара речи. Ложь Мопсы продолжалась всю неделю и мешала ей оповестить друзей о смерти сына. Она что-то мямлила в телефон, пока не раздались крики Джейсона.
Так и не дав подруге определенного ответа, Бенет поспешно закончила разговор и принялась распаковывать подаренную Джейсону лошадку. Мальчишка быстро освоил ее и был счастлив. Бенет невольно улыбнулась, а потом представила, как полицейские заберут Джейсона, когда она решится на признание.
Ссылка на безумие Мопсы потребует длительной проверки, и репутация известной писательницы и законопослушной гражданки не защитит Бенет от пронзительных взглядов и коварных вопросов.
Машина, использованная для похищения ребенка, принадлежала ей. Район был ей знаком, так как она раньше проживала там. Недавно умер ее ребенок такого же возраста. Она скрыла его смерть от своих знакомых. И на это Бенет нечего было возразить.
Она напоила Джейсона чаем с пирожными — все-таки сегодня его день рождения, почитала ему на ночь книжку Беатрис Поттер, а когда малыш уснул, задумалась о его будущем.
Если бы Бенет была его матерью, она направила бы его учиться на художника. У мальчика явно присутствует талант изображать то, что он видит, причем весьма своеобразно. Но она не его мать. Она лишь слегка залечила его царапины и синяки, которые появятся вновь, если он вернется в прежнюю семью садистов.
Бенет начала в воображении сочинять свой разговор с полицейскими, когда она приведет им мальчика. Болезнь Мопсы вряд ли вначале будет принята ими как весомый довод в ее защиту, а то, что она продержала у себя Джейсона больше недели и не сообщала о нем, вызовет у них вопросы о состоянии ее собственных мозгов. Детективы будут без конца спрашивать, что мешало ей разобраться в ситуации, а объяснение, что она хотела остановить вопли Мопсы, что не выносит ее крика, не убедит их. Да и она сама не поверила себе сейчас.
Воображаемый диалог между следователем и ею никак не складывался, веские причины пребывания Джейсона в ее доме никак не приходили на ум.
Но другого выхода не было. Его мать… да, Бенет стала враждебно относиться к ней, когда заметила шрамы и свежие раны на детском тельце. Но Бенет не судья и не вправе выносить какой-либо приговор.
Раны, между тем, затянулись. Она обратила на это внимание, когда купала малыша перед сном. Следы от ожогов сигарет, конечно, сохранились. Они могли оставаться на его коже вплоть до старости, но доказать, что это была пытка зажженной сигаретой, Бенет никогда не сможет.
66 
