209 
Русский философ и германист А.В. Гулыга пишет об изменчивости отношения Гёте к религии, которая требует от верующего ограничения свобода мысли, исканий в угоду безоговорочно принимаемым догмам: «В стихах Гёте говорит о своей ненависти к богам, об отвращении к кресту. Христианские сюжеты в искусстве представляются ему антихудожественными, Евангелие – нелепицей. Добившись назначения Гердера главой протестантской церкви в Веймаре, он тут же разражается эпиграммой, в которой сравнивает своего друга с Христом; последний разъезжал на одном осле, а Гердер будет иметь в своем распоряжении сто пятьдесят: это подчиненные суперинтенданту протестантские священники. Стареющий Гёте, судя по записям Эккермана, проявлял интерес к религии… Он принимал христианство как нравственный принцип, говорил о почитании солнца и света как творческой силы бога, отвергая христианскую догматику и обрядность».
Но и в данном случае вряд ли со временем существенно изменились взгляды Гёте. Он был убежден: «Материя без духа, а дух без материи никогда не существует». Природа Бога заключалась для него в божественной Природе. Подобно многим выдающимся естествоиспытателям, он был пантеистом. А то, что он был незаурядным профессиональным натуралистом, доказывают его научные достижения: создание своеобразного учения о цвете (наперекор и в дополнение ньютоновскому), работы по метаморфозу растений, открытие межчелюстной кости у человека (авторитетные специалисты тогда полагали, будто отсутствие ее у человека отличает его от других млекопитающих). У него есть труды по сравнительной морфологии (его термин) животных; он доказывал происхождение черепа из позвонков, изучал метеорологические и геологические явления. В романе «Годы учения Вильгельма Мейстера» он высказал идею о существовании ледниковой эпохи, а во второй части «Фауста» немало места уделил геологическим проблемам (с полным знанием дела).
О его «Фаусте» сказано очень много; эта трагедия вдохновила Шарля Гуно на создание гениальной оперы. Фауст, искушаемый Мефистофелем, ищет миг высшего наслаждения («Мгновенье, ты прекрасно, остановись?») в любви к Маргарите, но переживает страшную катастрофу. Стремясь помочь людям, он преобразует природу, налаживает морскую торговлю, но все, что осуществляется с помощью нечистого, оборачивается злом.
"И вот финал, – пишет Арсений Гулыга. – Мефистофелю удалось-таки вырвать из уст Фауста:
- Мгновенье!
- О как прекрасно ты, повремени!
Взору Фауста открылась панорама гигантской стройки. Он счастлив руководить созидательным трудом, произносит панегирик творчеству. Но ничего этого нет – только лемуры-гробокопатели роют ему могилу. Столетний старец слеп, и победа над временем – всего лишь иллюзия умирающего. Мефистофель сжульничал, не выиграл, а обманул и за это наказан".
Обычно исследователи подчеркивают, что преодоление трагедии личности – в героическом энтузиазме:
- Лишь тот достоин жизни и свободы,
- Кто каждый день за них идет на бой!
В этих словах немолодого Гёте звучит пылкая романтика юности. Но исчерпывают ли они содержание произведения? Например, А.В. Гулыга предлагает такую трактовку: "В финале трагедии Мефистофель, уже увидевший было обещанную душу в своих руках, посрамлен: в дело вмешались ангелы и помогли Фаусту миновать ад.
- Чья жизнь в стремлениях прошла,
- Того спасти мы можем.
Гёте выделил эти слова курсивом. В них идея трагедии… Будь чист в своих помыслах, и тогда не страшна тебе никакая нечистая сила". Хотя можно предположить другую мысль Гёте: последнее мгновение жизни – переход в вечность, и оно лишено ужаса и тоски для того, кто жил напряженно и полно, исчерпывая свой творческий потенциал…
Впрочем, «Фауст» конечно же не ограничен одной идеей, пусть даже мудрой и возвышенной. Сочинение полифонично, подобие личности главного героя и создателя. Тем более что, как мы знаем, одна лишь чистота помыслов не избавляет от беды по разным причинам, скажем, из-за невежества или самообмана.
Творчество Гёте, как едва ли не всех гениев, предоставляет возможность для самых разных толкований. Скажем, В.И. Вернадский видел смысл жизни Фауста «в овладении природой, силами науки для блага народных масс» (в полном соответствии с концепцией установления на Земле ноосферы). Приведем несколько высказываний Вернадского о Гёте:
«Для Гёте чувство и понимание природы в их художественном выражении и в их научном искании были одинаково делом жизни, были неразделимы».
209 
