48 
Наверное, древние китайские философы не раз наблюдали за змеями. В основу китайского государства, независимо от того, коммунистическое оно или империя, всегда была заложена конфуцианская мудрость: «Не начинай войны с врагом, если не уверен, что легко можешь его победить».
Благодаря такой, казалось бы, несложной формуле, Китай – единственное государство в мире, которое просуществовало на протяжении всей истории человечества и не развалилось, в отличие от Рима, Греции, Египта, английской колониальной империи, Советского Союза... Мало ли стран еще образовывалось и исчезало за тысячи лет существования хомо сапиенс? Всем не терпелось кого-нибудь завоевать, у кого-нибудь что-нибудь отобрать. Похоже, в природе заложены законы, подобные закону критической массы из квантовой физики: ядерное топливо, превышающее эту массу, самовзрывается. Так и с государствами, и с цивилизациями: если количество накопленного оружия превышает некий критический объем, государство разваливается! Но рассказывать об этом законе сегодняшней Америке так же бесполезно, как исполнять Первый концерт Чайковского хором сурдопереводчиков. Масайские деревни, как и Китай, не разваливаются и существуют тысячи лет.
Многие в последнее время задают вопрос, почему так стремительно развивается Китай и плодится его население? Да потому что в Китае даже политики и экономисты всегда прислушивались к тем мудрецам, которые учились жизни у природы, а не у западных конституций. В Китае, например, издревле больше уважали учителей и врачей, чем военных. Поэтому у них рождаемость растет, а в странах, которые пошли по пути западных демократических преобразований, с каждым годом увеличивается количество самоубийств. А еще, видимо, китайцы, в отличие от западных политиков, знают, что рождаемость надо повышать не на бумаге, а в постели.
Конечно, Китай для Америки как кость в горле. Но китайцев это мало волнует. Они понимают, что если американцы их завоюют, то уже через двадцать лет все станут китайцами. Впрочем, если и остальная часть человечества, включая нас, не поймет, что уму-разуму надо учиться у природы, а не у Америки, то мы все скоро станем китайцами. К чему, похоже, Китай уже начал нас понемногу весьма гуманно готовить, одевая практически все население Земли в китайское.
Я не мог уехать из Африки, не побывав в масайской деревне. Очень хотелось заглянуть в не замаранное конституциями и имиджмейкерами природное прошлое человечества. Попытаться узнать, какие все-таки секреты они хранят в своих «неприступных» крепостенках? А главное, хранят для нас или от нас?
На склоне вулкана Нгора-Нгора, окруженная зеленью, между кратером и Великим африканским разломом пристроилась совершенно музейная масайская деревушка. Встречать нас, дорогих гостей, вышли из-за забора на поляну перед воротами всей деревней. Выкатились улыбчивые, беззубые дети, расписанные всевозможными красками, как хохломская мебель или палехские пасхальные яйца. Женщины в цветастых тканях. Не понять, они в них одеты или закутаны. Почти все с «тифозными» прическами. Главная часть лица – улыбка. Размером во всю саванну! Вообще, эти лысые черепа с улыбками напоминали ожившие тыквы во время Хеллоуина.
Вперед племени вышел вождь с копьем и охранником с двумя копьями. Сразу направился ко мне, безошибочно угадав, что деньги у меня. Вот она, природная интуиция! Ясновидящий! Или просто давно работает вождем, накопился опыт общения с туристами. Вождь хорошо говорил по-английски. Мелькнуло подозрение: не учился ли он в Кембридже? У меня тоже был богатый опыт путешествий, я угадал его мысли и сразу дал ему 100 долларов. Вождь тут же подал знак своим, что я не чужой, и племя начало радостно танцевать, то есть весело подпрыгивать. Не хватало только хлеба с солью на подносе и масайских частушек.
После недолгой «торжественной части» нас повели в святая святых, туда, где ночует скот и проходят верховные разборки общины, а может, и парады племени в день годовщины победы над соседней деревней.
Вождь как заправский гид начал показывать нам свои владения. Судя по заученным интонациям, мы были в его «послекембриджской» жизни далеко не первыми клиентами. Прежде всего показал мазанки – жилища. Похвалился тем, что они сделаны из навоза. Вот оно, безотходное производство кочевников! Даже навоз используется со стопроцентным КПД! Им лечат, греют, из него строят...
Зайдя в мазанку самого вождя, я понял (но слава богу, не высказал эту мысль вслух), что масаи воплотили в жизнь выражение «жить в дерьме». В этой хижине, или чуме, или юрте, все равно как его называть, было очень темно, а от сознания, внутри чего находишься, само сознание мутилось. У домашнего очага, похожего на наш древнерусский камелек, сидела мумия – мама вождя. Сколько ей было лет, я не знаю: где-то от пятидесяти до ста сорока. По-английски мумия не говорила – вождь переводил. Мумия пожаловалась: редкими стали дожди, дорогие нынче лекарства, а многие в их племени болеют. Я понял ее намек и положил на камелек двадцать долларов. Вождь их тут же забрал со словами: «Это на лекарства для племени!» После чего спросил, не хочу ли я сфотографироваться с его мамой на память. С улыбкой заверил, что в будущем, когда мне станет грустно, я смогу посмотреть на эту фотографию и от сознания, что в далекой Африке у меня есть настоящие друзья, мне полегчает. От такого предложения трудно было отказаться – я положил на камелек еще десять долларов. Вождь их тоже взял себе. Правда, уточнил: «Это для мамы!» – и предложил сфотографироваться уже всем вместе на случай, если мне еще раз взгрустнется. Я достал еще пять долларов. «Это для племени! – подчеркнул вождь с интонацией демократа-политика, который прежде всего заботится о человечестве. – Разделим на всех!» Купюра исчезла в его набедренной повязке, которая оказалась очень удобной для исчезновения денег и все более напоминала сделанную из перьев копилку.
48 
