Особенно,... 
111 
— Да?
— Ну конечно, — покивал я головой. — Я служил в абвере в войну, так что имею определенный опыт и даже могу помочь, когда явится американец. К тому же я встречался с Берни Гюнтером и знал Бритту Варцок. Я врач и по-английски говорю — тоже может пригодиться. И, само собой разумеется, я умею хранить молчание, если дело секретное и имеет отношение к ЦРУ и австрийской полиции.
— Может, позже вы и сумеете помочь нам, доктор, — промямлил шляпа, — когда мы получше обследуем место преступления. — Он поднял мою сумку и понес ее к дверям.
— Мы с вами свяжемся, — добавил другой полицейский, уцепив меня под руку и помогая подняться.
— Но вы же не знаете, где я остановился! — воскликнул я. — А я не знаю ваших имен.
— Позвоните попозже на Дойчмейстер-плац и сообщите нам адрес, — сказал шляпа.
— Я — инспектор Штраус. А он — помощник криминалиста Вагнер.
Я с напускной неохотой встал, всячески демонстрируя, как мне не хочется уходить, и позволил довести себя до дверей.
— Я остановился в «Отель де Франс», — солгал я. — Это тут, неподалеку. Вы знаете этот отель?
— Знаем, знаем! — нетерпеливо сказал шляпа и протянул мне сумку.
— Хорошо. Значит, я позвоню вам позднее. Ждите. А какой у вас номер телефона?
Шляпа протянул мне визитку.
— Да, пожалуйста, позвоните позднее. — Он изо всех сил старался сохранить на лице приветливое выражение.
Толчок в спину — и я очутился на лестничной площадке, дверь за мной захлопнулась. Страшно довольный своим представлением, я быстро сбежал по лестнице и притормозил перед квартирой этажом ниже, откуда якобы поступил звонок насчет запаха и скопившейся почты. Все эти утверждения казались мне неправдоподобными. Начать с того, что никакого запаха на этом этаже не чувствовалось и никакая любопытная соседка не высунула нос из двери, чтобы поинтересоваться, что же там, наверху, произошло. А высунула бы непременно, если б история, которую мне поведали полицейские, была правдой.
Я уже хотел продолжить поспешное отступление, когда услышал шаги пролетом ниже, и, выглянув из окна второго этажа, увидел черный седан «меркурий», припаркованный у дома. Решив, что, пожалуй, самое умное — убраться с дороги американца, я поспешно постучался в дверь.
Через несколько томительных секунд дверь открыл мужчина в брюках и жилетке, с таким обилием волос на всех видимых участках тела, что казалось, на каждом отдельном волосе у него щетинились волоски поменьше. В сравнении с ним даже Исав выглядел бы лысым, как оконное стекло. Я сунул ему визитку полицейского и нервно оглянулся через плечо: шаги все приближались.
— Извините, что беспокою вас, — сказал я, — но можно войти и побеседовать с вами?
34
На визитку инспектора Штрауса Исав пялился, мне показалось, вечность, и наконец пригласил меня войти. Протиснувшись мимо, я учуял запах обеда. Пахло не очень хорошо: стряпали на старом затхлом жире. Дверь он закрыл всего за секунду до того, как янки должен был свернуть за поворот на лестнице и увидеть второй этаж. Я тихонько испустил вздох облегчения.
Прихожая в квартире была такой же, как и этажом выше, — огромная, как автобусная станция. У парадной двери лежал серебряный поднос для почты и высилась стойка для зонтов, сделанная из слоновьей ноги. Но с тем же успехом нога могла принадлежать толстухе в фартуке, возникшей на пороге кухни. Ее поддерживали два костыля, нога у нее была только одна.
— Кто это там, Хайни? — окликнула толстуха.
— Это полиция, дорогая.
— Полиция? — удивилась она. — А что им понадобилось?
Значит, я все-таки оказался прав. Эти люди явно не обращались в полицию.
— Извините, что побеспокоил вас, — начал я, — но в квартире наверху произошел несчастный случай.
— Что случилось?
— Боюсь, на этой стадии расследования я не могу сказать вам ничего определенного. Однако позвольте спросить, когда вы в последний раз видели фрау Варцок? И была ли она одна или с кем-то? А может, вы слышали какой-то необычный шум наверху?
— Мы ее уже больше недели не видим. — Хайни рассеянно расчесывал волосы на руке пальцами. — Я подумал, она уехала. Ее почта так и лежит в ящике.
Сложным маневром женщина на костылях подступила ко мне поближе.
— Мы с ней почти не общаемся, — включилась она. — Здрасте, доброе утро — и все. Она замкнутая тихая женщина.
111 
