Особенно,... 
71 
Укладывают меж камней костушки их светлые каменщики инородные… Кровушкой русской раствор-то замешивают, в башню свою вавилонскую страшную, в фартуках все с мастерками и циркулем, зрак сатанинский огнем смертным зыркает…
Черные всадники небо затмили, гибельной злобой восход погасили. Враг наступает на крест золотой — наша земля под железной пятой…
Русь с Богородицей светлая, в шелк трав цветастых одетая;
с русыми косами-вервями, свитых священною верою…
В смуте раздоров родная сторонушка, уж не поет и не зычет соловушка.
В реках не плещется белая рыбушка, Матушку Русь распинают на дыбушке…
Русь Православная светлая, в жемчуг и злато одетая;
с русыми косами-вервями, свитых священною верою…
Длани ее черной вервью повязаны, тело ее смрадным дыхом изгажено.
Серой зальют ей уста раскаленною, глазоньки выжгут и душу моленную…
Русь-Богомати приветная, в солнечных ризах одетая;
с русыми косами-верьвями, свитых священною верою…
Где ж вы, заступники русичи дерзкие?! Или вы продались дьяволу мерзкому?
Матерь же ваша на дыбе качается!!! Или же ваши сердца не печалятся?
Русь Богоносная светлая, лесом зеленым одетая;
с русыми косами-вервями, свитых священною верою…
Русичи-витязи, в сонной вы одури, ну-ка, очнитесь!
На смертном ведь одре вы! Ну-ка, возьмите булатную палицу,
полно уж пьянствовать, полно печалиться!
Русь наша Матушка светлая, небушком синим одетая;
с русыми косами-вервями, свитых священною верою…
В ножнах мечи заржавели булатные, в распрях головушки валятся знатные…
Белую Русь распинают на дыбушке!!!
Скорбно за вас ей, за грех ваш так стыдно ей!
Русь наша Зоренька светлая, в пурпур рассветов одетая;
с русыми косами-вервями, свитых священною верою…
Просит прощенья за вас, окаянные, встаньте ж дружиною вы покаянною!
Русичи-витязи, белые воины, что же вы спите, умами спокойные?!
Русь с Богородицей светлая, русской молитвой воспетая;
с русыми косами-вервями, свитых священною верою…
Давно не идут в монастырь богомольцы страждущие, позарастали дорожки и стежки, похилились кресты, побитые пулями ликующих безбожников-обров, содрано золото и серебро с окладов и вывезено кумирами кровавыми в банки заморские, утварь разворована, книги святые свалены хламной кучей в подвале склепном-сыром и плесенью взялись тленной, слова русские в сих книгах вопиют и плачут, к разуму зовут обров новоявленных, но глухи их сердца каменные, глаза бешенством и чужою волею светятся, уста извергают брань площадную, похоть и мерзопакостность на личинах звериных-сатанинских. Из колоколов святых отлит нелепый памятник пустозвонный и стоит кровавым кумиром на площади базарной некогда богатого губернского города, перстом дьявольским указывает путь народу в ад и пропасть с улыбкою сальной чревоугодной, на бронзовом лике головы чертячьей… Мо-о-олох лютый! И бредут покорные люди путем лжепророка и гибнут тыщами, рабами бессловными под плетями новоявленных хозяев пришлых, паникой объяты, страхом исполнены… Дьяволов сих на всю Русь Великую не хватает, скупают они души, а плоти, сгубленной, оружье дают против братьев… Мечутся они, страшат русскими же штыками и стреляют русскими же пулями в груди белые, робость посеяли в сынах и дщерях, веру отняли, все позапутали — правду и ложь… Выстроились бы в полки русичи и поднялись ратью, да умных князей нет и духовников Сергиев новых… их в подвалах сгноили, в лагеря заточили, жизнь отняли, уста замкнули и выжгли каленым железом мечту о справедливости и добре истинном…
Стоит опустевший монастырь под ветрами и грозами, и пробираем морозами, вырваны из колоколов языки с мясом, а тела расплавлены, выстлан путь к миру и ладу горем, улит слезами горючими, усеян костьми безвинными погубленных чад силой страшной. Пламенем серы вонючей залита верушка русская, обезгласена и обездолена, из икон в хлевах стены сделаны и полы смрадны-свинячьи, из намогильных плит памятники новые и дворцы бесовы вершат, из золота церковного за океанами куют оружие на Русь, походы новые снаряжают и новые смерти готовит враг!
Но как бы ни тешились проклятые, как бы пиршество свое дьявольское ни ширили, всегда в глубинах России вершилось непостижимое их умыслам, их воле неподвластное, их глазу неприметное, их оружью недостанное, уничтожению немыслимое… Вершится все тайно и само собою; и люди ими вроде бы проверены-куплены, и шпионы за каждым человеком насажены, и смерть всем отступникам в идее мировой революции уготовлена, а никто не поймет из них душу русскую, пусть на ней даже страшная одежа с малиновыми околышами висит… Есть в этом непознаваемое для варваров, непрощение к ним есть в умах потаенных-русских — за поруганную землю, за други своя, за народ униженный, за разорение великое, за лад и правду отнятые. Сатанеют и мечутся псиные своры пришельцев иноземных, заговоры им кругом мерещатся, хватают всех подряд, в пыточные тянут, кровью умываются невинной и пуще звереют, но откуда им знать, что день и ночь на колокольне монастыря дальнего, ими погубленного, пулеметы бессонные стерегут всякого чужого и пришлого, намерившегося узнать, что творится за каменными стенами. Ночами приезжают какие-то люди и остаются там, ходами подземными уходят и приходят рослые парни, смирные и улыбчивые, сильные и смелые, живущие иной судьбой и помыслами, нежели их сверстники атеисты воинствующие, кои немы и слепы от жажды власти и харча дармового.
71 
