Особенно,... 
78 
Взрослые вряд ли разделяли восторга гимназиста: Евграф Максимович был неуёмным спорщиком. В минуты возбуждения усы его топорщились, лицо багровело, глаза метали молнии, седая шевелюра лохматилась, а голос становился сбивчивым и невнятным. Окружающие начинали беспокоиться, как бы старика не хватил удар.
Евграф Максимович нравился Владимиру своей искренностью, силой чувств. Старик и ребёнок подружились. Дружба эта напоминала взаимосвязь планеты со звездой. Евграф Максимович, наделённый избыточной энергией, излучал свои чувства и оригинальные идеи. Владимир впитывал их жадно, перерабатывая своим юным умом, по-своему переиначивая их и переосмысливая.
Владимир наблюдал за дядей со стороны, тихо присутствуя на его диспутах с другими гостями. Евграф Максимович высказывался чаще всего на политические и моральные темы. Горячность, пылкость, с которой он говорил, убедительнее всего свидетельствовали о том, насколько важны подобные вопросы. Они касались любого гражданина страны. Каждый должен заботиться о благе государства и переживать его беды, ощущать личную ответственность за судьбу своей родины.
Критикуя государственный строй России, Евграф Максимович оставался ярым патриотом. Однажды кто-то рассказал о том, как в лондонском ресторане клоун-англичанин, оскорблённый одним из русских офицеров, устроил потасовку, во время которой сильно избил одного офицера, а другому оторвал ухо. Историю восприняли с некоторым ехидством — очень уж раздражали заносчивость и ухарство офицеров.
Вдруг Короленко, побагровев и распушив седые усы, обрушился на весельчаков:
— Позвольте, господа. Как смеете вы радоваться позору русского военного мундира?! Стыдно!
Чудачества двоюродного дяди вряд ли были понятны маленькому гимназисту. Но значительно позже Владимир Иванович будет примерно так же совмещать критику политического и государственного устройства России с горячим патриотизмом. В гражданскую войну и последующую разруху он останется на родине, несмотря на предложения эмигрировать за рубеж, чтобы в спокойствии и довольстве заниматься научным творчеством.
Гуляя вечерами с тринадцатилетним Володей, Евграф Максимович преображался. Иногда он говорил словно сам с собой, оспаривая собственные суждения, переходя от одной темы к другой. В такие минуты Володе казалось, что мысли дяди передаются ему не только словами, но и незримыми флюидами, из души в душу.
Евграф Максимович, публиковавший время от времени статьи в «Экономическом указателе» и охотно споривший на политические и экономические темы, наедине с Владимиром рассуждал обо всём на свете: о Земле и звёздах, о жизни растений и людей, о происхождении и назначении человека, давая волю своей фантазии.
Володя вряд ли знал, что Е. М. Короленко пишет — не столько для печати, сколько для самого себя — научные трактаты, точнее, заметки и размышления на самые разные темы. (После смерти Е. М. Короленко В. И. Вернадский соберёт и сохранит его рукописное наследие.)
Примечательны названия трудов: «Доисторическое человечество как деятель цивилизации, опыт естественной истории человечества». Или: «Теория зарождения и жизни человеческого общества. Историко-философский трактат». Или: «Против равенства людей по рождению». Среди многочисленных глав этих трактатов встречаются такие: «Земля есть живой организм», «Поцелуй, его происхождение и значение», «Перемещение материалов Земли», «Бог естествоиспытателя»… Е. М. Короленко не ограничивал область своих интересов.
«Человек, — писал он, — находясь на Земле, придаёт ей искусственным образом силы, которые она не имеет вследствие одних лишь естественных законов: может быть, он увеличит или уменьшит скорость её вращения или будет противодействовать предполагаемому астрономами стремлению планеты упасть на Солнце». Он верил в невероятные возможности разума и труда людей.
Разнообразны, а то и неожиданны были вопросы, о которых рассуждал он с Владимиром Вернадским.
Можно представить себе, как по тёмной и тихой вечерней улице (без электрических фонарей и автомобилей) прохаживаются плотный, осанистый старик с молочно-белой бородой и маленький гимназист. Старик спрашивает:
— Скажи, Владимир, ты задумывался о происхождении рода человеческого?
— Вы имеете в виду теорию Дарвина о происхождении человека от обезьяны?
— Предположение, гипотеза — и только… Одна из попыток проникнуть сквозь тёмную завесу минувших тысячелетий. Попытка натуралиста, но не философа, дающая пищу для ума и не согревающая сердце… Когда приходишь к самому краю жизни, то дьявольски хочется знать, кто ты был, откуда пришёл и куда всё-таки уходишь. И вдруг пришёл от папашеньки-обезьяны, уходишь в грязь… Не хочу! Протестую!.. Оскорбительно для человечества!
78 
