158 
Единственный способ, с помощью которого она собиралась добиться желаемого, — это застать мужа врасплох и заставить его позабыть о своем негодовании.
Она сделала шаг к Габриэлю и остановилась. Она постаралась нахмуриться и скрестила руки на груди, надеясь, что теперь вид у нее недовольный.
— Джоанна! — изумленно воскликнул Габриэль.
Неуверенность, прозвучавшая в его голосе, рассмешила ее. Но она этого не показала, ведь ей хотелось смягчить его гнев, а не раздувать его.
— Да, Габриэль?
— Подите сюда.
— Одну минуту, милорд, — ответила она голосом безмятежным, как легкий летний ветерок. — Сначала мне бы хотелось задать вам один вопрос.
— Какой же?
— Вам что-нибудь говорит выражение «в самое время»?
Ему захотелось улыбнуться, но вместо этого он свирепо сверкнул глазами. Он понял, чего она добивается. Она решила заставить его почувствовать себя виноватым из-за того, что он не прибыл раньше.
Он не собирался позволить ей повернуть дело против него. Если кто-нибудь и должен извиняться, Бог свидетель, так это только его упрямая, непослушная жена. И он сказал:
— Вам понадобится вся ваша жизнь, чтобы смягчить мой гнев.
Ей не хотелось спорить. Она приблизилась к нему и спросила:
— А вам тоже потребуется вся ваша жизнь, чтобы сообщить своей жене, что вы любите ее?
Она потянулась к нему и ласково погладила по лицу. Ее голос был полон нежности, когда она сказала:
— Я люблю вас, Габриэль Мак-Бейн.
Его голос дрожал, когда он ответил ей своей клятвой:
— И вполовину не так сильно, как я люблю вас, Джоанна Мак-Бейн.
А потом она оказалась в его объятиях, и он целовал ее, крепко обнимал и говорил ей прерывающимся шепотом, что любит ее и знает, как чертовски он ее недостоин, но это неважно, потому что она стала его жизнью.
Он говорил бессвязно, но его это не заботило. Что-то из того, что он говорил, имело смысл, но по большей части никакого смысла не имело. Но ей это тоже было неважно. Она плакала и бессвязно шептала все ласковые слова, которые хранила в глубине своего сердца.
Их поцелуи стали страстными, и, когда он наконец оторвался от нее, она вся трепетала Он выпустил ее, но только на секунду, затем схватил за руку и вывел из залы. Она вспыхнула и миновала брата и членов клана с опущенной головой. Габриэль замедлил шаги, когда повел ее по ступенькам, чтобы Джоанна поспевала за ним, затем проложил путь через толпу воинов, стоящих на галерее, — до первой комнаты. Они вошли, он закрыл дверь и потом снова потянулся к ней.
Одежда стала им помехой. Габриэль не хотел отрываться от их поцелуев, чтобы раздеться, поэтому пытался делать и то, и другое одновременно.
Они рухнули на постель и занялись любовью с таким жаром, что после чувствовали себя разбитыми. Он был нежен, она была требовательна, и каждый, без сомнения, был совершенно удовлетворен.
Потом он оставался с нею в комнате еще долгое время. Он покрыл ее собой с головы до ног и приподнялся на локтях, чтобы не раздавить ее. Он целовал ее лоб, переносицу, подбородок…
Она издала громкий страстный стон. Габриэль лег на бок, укрыл ее пледом и обнял.
— А теперь вы должны спать, — прошептал он.
— Я не слабенькая, Габриэль. Он улыбнулся в темноте.
— Вы совсем не слабенькая. Вы сильны, мужественны и честны. — Он наклонился поцеловать ее в лоб. — Но вы беременны, любовь моя. Вы должны отдохнуть ради малыша. Мы с Алексом пропадем без вас. Ведь вы — сердце нашей семьи, Джоанна. Мне уже давно это известно. Думаю, что именно поэтому я был, пожалуй, чрезмерно заботлив. Я хотел держать вас под замком для того, чтобы с вами ничего не случилось.
В ее голосе прозвучал смешок, когда она ответила:
— Вы позволили мне шить.
— Скажите мне еще раз, что вы любите меня. Мне нравится слышать это.
Она прижалась к мужу.
— Я люблю вас, — прошептала она. — Почти с самого начала. Мое сердце смягчилось по отношению к вам в тот же день, когда мы встретились.
— Ну нет, — возразил он. — Вы меня боялись.
— Пока вы не сообщили мне одну вещь, — поправила его она.
— Какую?
— Что вы не кусаетесь.
— И все же вы боялись.
— Возможно, но немного, — согласилась она. — Но когда Господь подал мне знак, я поняла, что все будет хорошо.
Он заинтересовался.
— Что же это за знак?
— Вы станете смеяться.
— Нет.
— Ваше имя, — прошептала она. — Я не знала его до самой свадебной церемонии. Николас называл вас Мак-Бейном, ваши люди — тоже. Но когда вам надо было сказать священнику свое имя, тогда я и узнала, что я в безопасности.
158 
