12 
Командир Соренски был прав в оценке заключенного. С первого взгляда он мог показаться совсем ребенком. Но Ник, немало повидавший в жизни подобных детей, разглядел в его лице неумолимую жесткость. Да, этот парень – тертый калач и, должно быть, давно задушил в себе все ростки совести. Ничего не скажешь, с каждым годом они становятся моложе и глупее. Мальчишка, в жилах которого наверняка течет дурная кровь, едва ли не с пеленок рос в преступной среде. Изъеденная юношескими угрями нечистая кожа, глаза, словно мраморные шарики, посаженные так близко, что он казался косым. А прическа! Кто-то немало потрудился над его волосами, так что по всей голове торчали вздыбленные пряди наподобие острых сосулек, совсем как у статуи Свободы. Но может, мальчишке это нравилось? Да и кому интересна прическа юного панка? Там, куда его отправят, будущие благодетели скорее всего в очередь выстроятся, чтобы добраться до его задницы.
Ник направился к первому салону и устроился в кресле. Сегодня он летел первым классом, и хотя места здесь пошире, ему все равно было неудобно. И ноги как следует не вытянешь!
Поставив кейс под впереди стоящее кресло, он откинулся на спинку, застегнул пояс и прикрыл глаза. Хорошо бы скинуть пиджак, но тогда пассажиры увидят прикрепленную под мышкой кобуру. Они не знают, что пистолет не заряжен, а Ник не в том настроении, чтобы успокаивать истеричек. Черт побери, его самого вот-вот захлестнет паника, и ничего не поделаешь, пока самолет не взлетит. Тогда ему станет полегче, но только до тех пор, пока лайнер не начнет снижаться. И все начнется сначала. И подумать только, что этой развалине, психу, невротику предложили работать в бригаде по чрезвычайным ситуациям.
Но Ник строго приказал себе заняться делом. Паника паникой, а работа не ждет. Нужно просмотреть документы. Он уже узнал у командира, что соседнее кресло у окна свободно. Ник всегда занимал место ближе к проходу, даже если несколько раз за полет приходилось вставать. Зато он мог видеть лицо каждого, кто входил в самолет. После взлета он разложит свои папки, расшифрует заметки и занесет информацию в ноутбук.
Дьявол, жаль, что он такой трудоголик! Моргенштерн утверждал, что научил его и других членов подразделения методике релаксации во время тренировочного периода в закрытом лагере, но в памяти Ника эти две недели слились в одно неясное пятно, и он знал, что и остальные ничего не помнят. Все они тогда согласились на условия Пита. Он собрал агентов, усадил, объяснил, что от них требуется, но не уточнил, каким именно образом этого достигнуть, а затем попросил доверять ему. Нику пришлось долго уговаривать себя, потому что это означало отказ от самоконтроля. Наконец он нехотя кивнул. Пит предупредил их, что они все забудут, так оно и вышло.
Иногда случайный запах или звук пробуждали мысли о лагере, и он мгновенно настораживался, но ассоциация исчезала так же внезапно, как появлялась. Он знал, что провел те две недели в лесу, и оставшиеся шрамы доказывали это: один в форме полумесяца на левом плече, а другой, поменьше, над правым глазом. Тогда ноги и руки были покрыты ссадинами, порезами и Бог знает каким количеством комариных укусов – свидетельство того, что приходилось пробираться через чащи и болота. Интересно, есть ли шрамы у остальных апостолов? Он не знал, и ему никогда не приходило в голову спросить.
Как-то в личной беседе Пит упомянул о лагере, и Ник поинтересовался, подвергали ли их тогда промывке мозгов. Шеф досадливо поморщился:
– Господи, конечно, нет! Я просто пытался научить вас пользоваться своими способностями по максимуму.
Вряд ли он лгал. Видимо, действительно пытался обострить их интуицию и заострить внимание.
Самолет покатился по дорожке, но, дойдя до взлетной полосы, замер. Ник предположил, что они скорее всего ожидают своей очереди на взлет: аэропорт в Цинциннати был международным, и здесь всегда творилось черт знает что. Но прошло четверть часа, а они не двигались с места. Перегнувшись через пустое кресло, он взглянул в окно и увидел два самолета, с отчаянной скоростью руливших в противоположном направлении.
Молодая блондинка, сидевшая через проход, попыталась вовлечь его в беседу, спросив, боится ли он летать: должно быть, Ника выдавали побелевшие костяшки пальцев, отчаянно вцепившихся в кресло. Выглядела девушка совсем неплохо, а юбка из спандекса и топ обтягивали фигурку фотомодели, но он не хотел болтать о пустяках, и уж разумеется, ему было не до флирта. Должно быть, устал. Все больше походит на Тео. Старший брат не способен думать ни о чем, кроме работы.
12 
