6 
Двенадцать агентов его отдела, лично отобранные Питером, звали его Удавом, разумеется, за спиной, но он знал и не обижался. Ходили слухи, что он даже рассмеялся, когда услышал прозвище впервые, и это послужило еще одной причиной его хороших отношений с агентами. Он сохранил чувство юмора – немаловажная деталь, учитывая то, чем занимался его отдел.
Единственным признаком раздражения или злости была привычка повторять одну фразу по нескольку раз, и при этом хриплый от долголетнего курения сигар голос Питера ни на йоту не повышался. Черт, может, остальные агенты правы и Моргенштерн действительно в родстве с анакондами?..
Одно было ясно: начальство умело ценить хороших работников и отделять зерна от плевел, поэтому за четырнадцать лет службы Моргенштерна повышали шесть раз. Однако он никогда не почивал на лаврах. Когда его назначили главой отдела, занимавшегося поиском пропавших без вести, он приложил все усилия к тому, чтобы собрать сотрудников, у которых почти не бывало проколов. Решив эту задачу, он обратился к следующей. Загорелся идеей создать специальное подразделение по розыску пропавших и похищенных детей. Написал пространное обоснование и немало времени потратил на то, чтобы убедить начальство: при каждой возможности потрясал перед носом директора толстенным докладом.
Его упорство и настойчивость наконец были вознаграждены, и теперь он возглавлял новое элитное подразделение. Ему позволили самому набирать персонал, сначала с бору по сосенке, тех, кто приходил к нему из всех отделов. От каждого требовалось пройти курс специальной подготовки в академии Куонтико, прежде чем предстать перед Моргенштерном для последующего жестокого тестирования и не менее бесчеловечных тренировок. Выживали при этом лишь немногие, но зато оставшихся можно было с полным правом назвать выдающимися экземплярами. Кто-то даже подслушал, как Моргенштерн заверял директора ФБР, что на него работают самые сливки из всего штата агентов и уже через год он докажет всем маловерам свою безусловную правоту. После этого он вручил бразды правления отделом по поиску без вести пропавших своему заместителю Фрэнку О'Лири и все время и усилия посвятил вновь созданной группе.
Команда его была поистине уникальной. Каждый член в совершенстве владел методикой розыска пропавших детей. Все агенты превратились в охотников, идущих по следу двадцать четыре часа в сутки с одной священной целью: найти и защитить, пока еще есть время. Пока не поздно. Последняя надежда, самая стойкая линия обороны против маньяков и извращенцев, против мира тьмы.
Стрессы, которым они подвергались, были настолько невыносимы, что у нескольких агентов случился инфаркт, но никто не мог бы назвать их людьми средними и ничем не выдающимися. Ни один из них не вписывался в общее представление об агенте ФБР, но и Моргенштерн ничем не походил на типичного начальника. Он в два счета доказал, что может без труда управлять столь необычным подразделением. Работники остальных отделов прозвали его агентов апостолами, скорее всего потому, что их было двенадцать, но Моргенштерну не нравилось прозвище, поскольку подразумевало слишком высокие стандарты, которым они были обязаны соответствовать. И эта скромность была еще одной причиной, по которой окружающие так безоговорочно его уважали. Его сотрудники также ценили то обстоятельство, что шеф предоставлял им полную самостоятельность, не вмешивался в расследование, но всегда был готов при необходимости встать за них горой. И насчитывалось немало случаев, когда лишь благодаря его поддержке апостолы доводили дело до конца. Во всем бюро не существовало более трудолюбивого и знающего сотрудника, поскольку Моргенштерн, помимо всего прочего, был дипломированным психиатром и скорее всего именно поэтому любил время от времени беседовать по душам со своими агентами. Ему невероятно нравилось усаживать их в своем кабинете и, как они выражались, «потрошить мозги, не считаясь ни со временем, ни с желаниями жертвы. Единственная причуда, с которой его людям приходилось мириться и которую они искренне ненавидели.
К сожалению, именно сейчас ему взбрело в голову потолковать о деле Старк. Он прилетел из Вашингтона в Цинциннати и попросил Ника, возвращавшегося с семинара в Сан-Франциско, сделать остановку, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Ник не желал обсуждать дело Старк: все произошло месяц назад, и ему было тошно даже думать об этом. Но что поделать? Он знал, что хочешь не хочешь, а придется подчиниться,
6 
