Особенно,... 
77 
Нет, тетушка, не выброшу. И играться не буду. Все гораздо сложнее и гораздо проще. И если у меня получится…
— Некромант? — Задумчиво пожевал губами Ксо.
— Наверное.
Изумрудный взгляд наполнился удивлением:
— Что значит «наверное»?
— Ну… Я не уверен, что он специализировался именно на некромантии. Возможно, это было его маленьким увлечением. Для расширения кругозора.
— Труп он поднял? — Уточнил кузен.
— Поднял.
— И у тебя остались сомнения?
— Не каждую же минуту своей жизни этот парень был труповодом. Только не говори, что склонность к тому или иному виду магии предопределяется еще при зачатии!
— Вообще-то, да.
— Что?
— Предопределяется. Именно при зачатии, — кивнул Ксо.
— Да пошел ты…
— Я не шучу, Джерон. Ты и сам прекрасно знаешь, что рисунок Кружева очень сильно влияет на возможности мага. Нельзя сказать, что однозначно задает то или иное направление пути, но в общих чертах… Все зависит от количества одинаковых фрагментов, а исходных узоров насчитывается довольно мало: каких-то несколько сотен.
— Мало? А по-моему, слишком много!
— Если учесть, что не все они отвечают именно за магические способности, набор фигур для игры прискорбно скуден. Но тем проще отслеживать прирост в каждой группе, не так ли?
— Ты его отслеживаешь?
— Не я лично, — мечтательный взгляд в потолок. — Но меня… ставят в известность. Вот как сегодня, например.
— Я всего лишь рассказал, чтобы…
— Отработать потраченные деньги? Знаю. Но ты в любом случае не стал бы умалчивать о произошедшем.
— Это еще почему?
— Потому что это неправильно, — Ксаррон перевернулся набок и подпер голову рукой.
Да, неправильно. Но есть и другая причина, о которой не нужно знать никому, кроме меня. Шелест Нитей Гобелена. Может быть, тот же Ксо способен его услышать, но беда в том, что я не просто СЛЫШУ. Они проходят сквозь меня и, пока находятся в пределах моего тела, становятся моей частью. Самой настоящей частью. И когда одна из них рвется, что-то обрывается и внутри меня. Это не боль — иначе я бы давно умер. Это… как прощание с близким тебе существом. Существом, которое казалось неотделимым, но которому пришло время уходить. Навсегда. Самое тяжкое ощущение — обязанность говорить «прощай», когда всем сердцем желаешь сказать «до встречи»…
— Ты меня слушаешь?
— А?
Ехидный прищур всегда удавался кузену лучше прочих гримас:
— О чем-то мечтаешь?
— Нет. Не мечтаю.
— И замечательно! Избыток мечты вреден для здоровья, — торжественно изрек Ксо, немного подумал и добавил: — Как и избыток всего остального.
— На этот счет можешь не волноваться.
— Разрешаешь? Какая неслыханная щедрость! Тогда перестань таращиться на старый ржавый меч с таким видом, как будто души в нем не чаешь.
— Ксо, я бы попросил!
— О чем? — Заинтересованно приподнятая золотистая бровь.
— Не говорить в таком тоне о…
— Старом ржавом мече?
Я сделал паузу, считая в уме до десяти, потом сказал, спокойно и серьезно:
— Я тебя побью.
— Нет, не побьешь, — отрицательно качнул головой кузен. — Во-первых, попросту не сможешь, а во-вторых, ты и сам знаешь, что я прав.
— Ксо…
— Прав, прав! Это всего лишь старая железяка. Да, способная наделить кое-каким могуществом. Капризная. Своевольная. Непримиримая. Всегда поступающая так, как сама того желает. Ведь она сама вернулась в пределы этого облика? Сама?
Я не ответил, но молчание было красноречивее всяких слов, и Ксаррон торжествующе кивнул:
— И разумеется, она поступила так, намереваясь тебя защитить, хотя ты не нуждался в подобной защите?
— Да, — выдавливаю сквозь зубы.
— Так о чем жалеть? О женской дурости? Брось! И сделай скидку на то, что Нэмин’на-ари и была создана служить и защищать. Она просто не умеет поступать иначе. К сожалению.
— Почему нельзя было сказать об этом раньше?
— Раньше? — Нахмурился кузен. — А ты спрашивал?
— Много раз.
— И у кого?
— У твоей матушки.
— А! — Ксаррон махнул рукой. — Нашел кладезь премудрости… Тилирит всегда отвечает только на незаданный вопрос, а думает вообще о чем-то своем, поэтому не следует искать истину в ее кладовых.
— А в чьих следует?
— Мог бы спросить у меня.
— Можно подумать, ты всегда рядом!
— Не всегда. Но если уж наболело, мог бы меня найти. Хоть дома.
77 
