Особенно,... 
96 
«О… Понимаю… Ты совсем отказываешься от его услуг?..»
Нет! Ни в коем разе! Просто пусть он прибережет силы для настоящей опасности, хорошо?
«Как пожелаешь, радость моя…»
Онемение исчезло быстрее, чем появилось: как раз вовремя, чтобы я успел оттолкнуться от земли, делая шаг в сторону, свободную от присутствия хищного острия. Право, пора заканчивать, благо кольца бусин наконец-то расположились на ладони в нужной мне последовательности.
На новом выпаде я выбросил руку вперед по линии удара, отпуская чиато в полет. Они обвились вокруг гарды меча: оставалось только легонько потянуть на себя, воспользовавшись энергией, уже заложенной в движение Хока, и… Подставить сжатый кулак. При необходимости убить противника следовало бы направить ребро ладони в кадык, но у меня были совсем другие цели, и рыжик получил сильный, но не смертельный удар в челюсть, на несколько вдохов затруднивший дыхание, координацию и прочее, а также убедительно доказавший бессмысленность продолжения поединка.
Когда чиато снова заняли место в сумке рядом с книжкой, Хок пришел в себя уже настолько, что поспешил спросить:
— Это что за штука?
— Оружие.
— Да уж понял… — тяжелый вздох. — А откуда оно взялось?
— Из Восточного Шема. Правда, оно не шибко распространено.
— Почему?
— Потому! — Я не удержался и щелкнул Хока по носу. — Это оружие защиты, а не нападения.
— Ага, как же! — Возразил рыжик. — То-то ты только и делал, что защищался! А это как понимать?
Взглянув на представленный к обозрению синяк, проступающий на скуле, я виновато пожал плечами:
— Ты просто наткнулся на мою руку, вот и все.
— Наткнулся?!
— Конечно. Я всего лишь соорудил препятствие на твоем пути.
— На моем?! Это ты меня тащил!
— Не меняя направления, если ты заметил… Если считаешь, что я поступил нечестно, приношу извинения. Но, знаешь ли, когда в меня без предупреждения тыкают мечом, я и сам не придерживаюсь правил. Кроме одного.
Тут же следует заинтересованный вопрос:
— Какого?
— Живи и дай умереть другим.
— А!
Хок умолкает, но ненадолго: карие глаза чуть смущенно щурятся.
— Я тоже… извиняюсь. Нехорошо получилось, да?
Киваю:
— Не очень. Хотя мудрые люди полагают физические упражнения непременным средством для усиления аппетита… Проще говоря, я проголодался. А ты?
— Есть маленько, — согласился рыжик, и я обратился с вопросом к последнему из троицы:
— Надеюсь, тебе я ничего не должен сегодня доказывать?
Бэр растерянно вздрогнул:
— Доказывать?
— Ну да. Перестрелку устраивать не надо?
Лучник покачал головой:
— Знаю я, как ты стреляешь… Почему спросил?
— Потому что устал и хочу как можно скорее завалиться спать, но делать это на голодный желудок не намерен. Поэтому предлагаю отложить выяснение отношений (если оно требуется, конечно) на завтрашний день, а сейчас заняться ужином.
— Ужином! — Хмыкнул Хок, роющийся в мешках на телеге. — Не знаю, кто все это собирал, но из того, что я нашел, получится только одно блюдо. Кашка.
— Кашка… какашка, — пробормотал Мэтт, видимо, также не испытывающий любви к еде из крупы.
— Не вижу ничего страшного, господа! Кашка, так кашка. Хотя и то, что упомянул почтенный маг, некоторые полагают полезным для принятия внутрь. Правда, вряд ли однажды покинувшая желудок еда мечтает вернуться туда снова. Лично я буду всячески этого избегать.
***
Почему, чтобы подружиться, сначала надо подраться? Не животные же мы, в самом деле, чтобы выяснять, кто заслуживает уважения, с помощью клыков и когтей? Если уж на то пошло, то из всех четверых я куда ближе к звериному миру, чем другие, но почему-то не считаю необходимым условием признания силы непременный поединок. Наверное, потому, что предпочитаю выявлять сильные и слабые стороны противника другими способами.
Кто бы что ни говорил, но труднее всего контролировать слова, которые так и норовят сорваться с нашего языка, доверяя сокровенные мысли всеобщему обозрению. Поступками управлять легче: я сам видел много раз, как люди, стоявшие плечом к плечу против опасности, грозящей всем, в мирное и спокойное время без малейших угрызений совести втыкали кинжалы в спины недавних друзей. Можно совершать какие угодно благородные и отважные деяния, спасая жизни и целые государства, но таить в глубине души обиду и лелеять злобу. Чем дольше человек живет на свете, тем больше опыта на скользком пути обмана приобретает, и в конце концов достигает такого мастерства, что способен верить в собственное вранье. Как увидеть червоточину в спелом плоде? Выманить червячка наружу. А для этого больше всего подходит беспечная беседа, которая вскрывает гнойники сердца лучше, чем острый клинок.
96 
