Особенно,... 
98 
Наконец, третья, но самая загадочная загадка. Бэр. На фоне остальных он кажется нерешительным и вялым, хотя должно быть наоборот: именно от лучника или от Хока я ожидал первого вызова, а никак уж не от мага. Из-за чего произошла столь разительная перемена ролей? Что говорило в Бэре — рассудительность или робость? Если первое, рад за него. Если второе… Дурные дела творятся, потому что невесть откуда взявшаяся робость способна в считанные дни изменить характер до неузнаваемости.
Рогар, старый хитрец! Видел проблему, но не хотел ей заниматься? Пройдоха… Но твои-то мысли и устремления я знаю: ты просто решил меня наказать. За все хорошее и плохое. А поскольку ты предпочитаешь не просто наказывать, а делать это с пользой и для себя, и для провинившегося, остается только отвесить поклон и смиренно принять заслуженную кару. Ты был прав: парни в беде, хотя сами этого не понимают. Пока. Когда поймут, станет поздно, поэтому приложу все силы, чтобы разобраться, откуда взялись их занозы и если не вытащить, то хотя бы найти место ранки.
***
— Этот туман когда-нибудь рассеется? — Сладко зевнул с козел Хок.
— Прекрати сейчас же!
— Что прекратить?
Рыжик повернулся к нам и обиженно уставился на рассерженного Мэтта.
— Свое зевание!
— Оно тебе мешает?
— Оно меня раздражает!
— Потому что он и сам рад зевнуть, но считает это неподобающим своему рангу, — охотно пояснил Бэр.
— А разве магам не положено зевать? — Удивился я.
Мэтт сжал губы и перевел взгляд с растерянно-лукавой физиономии Хока на обочину дороги, тонущую в тумане. Лучник пожал плечами:
— Да он просто злится, что задремал и не уследил, как лошадь свернула не на ту дорогу.
— Я не дремал! — Взвился маг.
— Угу. Просто спал, — согласился Бэр, ехидно улыбаясь.
— Я… не знаю, как это получилось, — выдержав виноватую паузу, признался белобрысый.
— Думаю, переживать не стоит: раз есть дорога, и на ней видны свежие колеи, куда-нибудь мы обязательно выедем!
Я постарался примирить враждующие стороны, но хмуро сдвинутые брови одного, насмешливость второго и недоумение третьего не исчезли. Стали чуть слабее, быть может, но не пропали совсем.
Хорошо, что право решать предоставлено мне!
— Вот что, парни… Кажется, подошла моя очередь держать вожжи? Чем я и займусь, а вы можете совершенно спокойно вздремнуть. Согласны?
Ответа я не получил, но расценив молчание, как знак согласия, поменялся местами с рыжиком, принимая залоснившиеся бразды правления.
Можно все время за вожжи не держаться, но едва лошадка почувствует, что возница расслабился, как и сама поступит точно так же. Наверное, именно поэтому мы и попали на странную дорогу: Мэтт задремал, перестал пошлепывать вожжами по крупу, раз, два — и куча неприятностей. Впрочем, преувеличиваю: всего лишь небольшое отклонение от маршрута. Как только рассеется туман, станет ясно, где мы находимся.
Я посмотрел на грязно-белое марево, не доползшее до обочины буквально нескольких футов. Высокое-то какое… Обычно туман стелется по низу, а этот не позволяет разглядеть небо. Или оно такое же мутное? Нет, не может быть: если бы оно было закрыто облаками, мы дрожали бы от холода, а здесь… Тепло. И сыро. Воздух вязкий, как кисель. Дышать не трудно, но кажется, что он давит на глаза, заставляя их закрываться… закрываться.. закрываться…
«Подъем!..» — командирским басом орет Мантия.
Что-то случилось?
«Еще нет, но очень хочет случиться…» — укоризненное ворчание.
Не понимаю. Что плохого в нескольких минутах сна?
«Плохого? Ничего… Всего лишь смертельная опасность. Экая безделица…» — равнодушное объяснение.
Смертельная? О чем ты говоришь?
«Тебе ничего вокруг не кажется странным?..»
М-м-м-м-м… Туман слишком густой.
«И все?..»
Дорога несколько… однообразная.
«Скажи уж прямо: не меняющаяся!.. Ты помнишь хоть один поворот?..»
Я задумался.
В самом деле, мы все время едем по прямой. Но ничего не видим впереди, словно только и делаем, что поворачиваем. Поворачиваем…
Мы движемся по кругу?
«Возможно… Не берусь утверждать, что это круг, а не овал, но основное ты уловил: вы описываете кривую…»
Еще скажи, замкнутую!
«Догадался? Браво!..»
Ни до чего я не догадывался! Что происходит?
«И от кого ты только набрался этой лени?..» — Вздыхает Мантия. — «Ладно, намекну… Ты ведь ходил с караванами? Ходил… Помнишь, почему погонщики в дороге всегда бодрствуют, а того, кто заснул, ждет скорая и жестокая расправа?.. Ну, вспоминай!..»
98 
