163 
– Там огромная толпа, вас попросту раздавят, – ответил Альдо.
В самом деле, по всей длине главной улицы, как и в Альваре, разрезающей город надвое, сине-белые солдаты твердо сдерживали нетерпеливо напиравшую толпу, которая старалась прорваться за заграждения.
– Видно и отсюда будет неплохо, – откликнулся Адальбер. Обширный двор наполнялся людьми, почти на всех были золотые одежды и малиновые тюрбаны, и каждый стоял на строго отведенном ему протоколом месте.
– Может быть, все-таки попробовать? Ведь завтра я с самого раннего утра уезжаю в Амристар и Лахор, – я уже попросил подать мне ужин пораньше...
– Но праздник-то закончится только завтра поздно вечером. Разве вы на нем не будете?
. – К сожалению, нет, у меня очень насыщенная программа, и завтра вечером меня ждут у губернатора Лахора!
– Нам будет вас недоставать, – искренне сказал Морозини.
– Мне вас тоже, но мы наверняка встретимся в Париже. А сейчас я должен отлучиться.
И француз направился к лестнице, ведущей ко входу во дворец.
Ожидание затягивалось. Наконец послышался первый пушечный залп: кортеж вошел в городские ворота. Ослепительное зрелище! Пять слонов с пурпурно-золотыми попонами, с длинными золотыми цепями вокруг шеи и камнями в ушах, величественно двигались вперед, гордо неся на спинах седла из позолоченного серебра с золотыми балдахинами. В первом, недвижный, словно идол, усыпанный бриллиантами и рубинами, сидел магараджа. Один.
Первый залп заставил всех, кто был во дворе, вскочить на ноги. Они стояли все время, пока продолжалось триумфальное шествие их правителя, которого приветствовали с таким энтузиазмом, что крики заглушали пушечный гром. Наконец «он» появился, и все склонились подобно цветам под ветром, когда правитель-юбиляр следовал к своему трону. Затем началась долгая церемония с вручением подарков: каждый приближался, кланялся, вручал свой дар, пышный или скромный, например, корзинку фруктов, но всех равно благодарили улыбкой, несколькими любезными словами и поцелуем. Затем начались песни, танцы, молитвы. А потом – речь магараджи, произнесенная на хиндустани и, следовательно, непонятная для европейских ушей. Речь продолжалась до тех пор, пока заходящее солнце не окрасило гранатовым светом снежные вершины Гималаев.
В течение почти всей церемонии Альдо наблюдал за своим врагом. Альвар, вызывающе глядевший из-под своей сверкающей короны, сидел неподвижно, как статуя, ни с кем не говорил и не проявлял ни малейшего интереса к происходящему вокруг. Чувствовалось, что он-то присутствует здесь ради соблюдения приличий, но сердцем, полным ненависти, находится где-то далеко... Морозини остро осознал это, когда его взгляд на мгновение встретился с взглядом тигриных глаз. В них вспыхнул огонь злобной радости, который Альдо, естественно, приписал удовлетворению оттого, что злодей вновь завладел «Регентшей». Теперь великолепная драгоценность принадлежит ему и при этом не стоила ни единой рупии... В общем, торжество противника выглядело довольно убого, и Морозини ответил на его взгляд презрительной улыбкой. И тогда на короткий миг Альвар рассмеялся. Не в силах понять, нем вызвана его внезапная веселость, Альдо перестал о нем думать.
Морозини понял это лучше, когда все церемонии закончились и он вернулся в Новый Дворец, где осталась с другими женщинами принцесса Бринда. Большой Дурбар был местом, предназначенным для мужчин, женщины могли лишь глядеть сквозь решётки Старого Дворца, а Бринда ненавидела все, что напоминало «пурда». Разумеется, Лиза оставалась с ней. С приближением вечера они, как обычно, вышли в сад, чтобы посмотреть, как в лучах заходящего солнца вспыхивают снега Гималаев и подышать ароматами земли, нагретых за день солнцем цветов и деревьев.
Принцесса и княгиня медленно шли по розовому песку, который под деревьями становился лиловым. Внезапно из тенистой аллеи выбежал слуга и бросился к Лизе:
– Мадам, мадам! – закричал он по-французски, – ваш муж... о, прошу вас, идите скорее!
И тотчас скрылся там, откуда пришел. Молодая женщина последовала за ним, убежденная в том, что с Альдо произошло какое-то несчастье, а потому не тратившая времени на раздумья. Но, когда она добежала до ближайшего перекрестка, этот человек уже скрылся из виду, и Лиза остановилась, готовая закричать от ужаса: выбравшись из брошенной корзины, перед ней медленно поднималась, вставая на хвост, змея – королевская кобра с высунутым раздвоенным языком, готовая броситься...
163 
