– Только жизнь священна, – парировал Брунетти, – и тут же пожалел о сказанном.
Заметил, как она проглотила ответ, встал и поблагодарил.
Если она и удивилась внезапности, с какой он прекратил беседу, то виду не подала. Он прошел к двери и открыл ее. Оглянулся попрощаться: она неподвижно сидит в кресле, а пальцы трогают распятие.
Глава 12
Он проделал свой путь до дома, остановился, купил минеральной воды и был у себя в семь тридцать. Стоило открыть дверь, как тут же понял – все семейство в сборе: Кьяра и Раффи в гостиной, смотрят телевизор – и смеются над чем-то там, а Паола в своем кабинете увлеченно подтягивает певице, исполняющей арию из Россини.
Отнес бутылки на кухню, поздоровался с детьми и прошел по коридору к Паоле. На книжной полке – маленький CD-плеер. Паола, с квадратиком либретто в руке, сидит и поет.
– Чечилия Бартоли? – блеснул он эрудицией, входя.
Она подняла глаза, изумленная – узнал голос певицы. Не подозревает, что он видел ее имя на новом диске Барбери, купленном ею неделю назад.
– Откуда ты знаешь? – На миг она забыла об «Unavoce росо fа» [25] .
– Мы всё видим, – пояснил он, потом внес поправку: – В данном случае всё слышим.
– Ой, Гвидо, не дури! – засмеялась. Закрыла либретто и положила его на стол возле себя; дотянулась, выключила музыку.
– Как ты думаешь, дети захотят пойти куда-нибудь поужинать? – спросил он.
– Нет, смотрят какое-то дурацкое кино – не кончится раньше восьми, – а у меня уже есть что приготовить.
– А что? – Он вдруг почувствовал зверский голод.
– У Джанни сегодня была прекрасная свинина.
– Отлично! Как будешь готовить?
– С белыми грибами.
– А полента?
Она улыбнулась ему:
– Конечно. Неудивительно, что ты отрастил такой животик.
– Какой еще животик? – И он незаметно его втянул.
Она не ответила, и он напомнил:
– Сейчас ведь конец зимы.
Чтобы отвлечь ее, а может, самому отвлечься от обсуждения живота, он рассказал о событиях дня, начиная с того, как утром ему позвонил Витторио Сасси.
– Ты ему перезвонил потом? – спросила Паола.
– Нет, был слишком занят.
– Так почему бы сейчас не позвонить? – И, оставив его у телефона в своем кабинете, ушла на кухню ставить воду для поленты.
Он появился спустя десять минут.
– Ну и как? – спросила она, вручая ему стакан дольчетто.
– Спасибо, – пробормотал он и отпил. – Я сказал ему, как она и где она.
– Что он за человек на слух?
– Достаточно приличный, чтобы помочь ей найти работу и место для житья. И побеспокоился позвонить мне, когда это случилось.
– Что это было, по-твоему?
– Мог быть несчастный случай, а могло и что-то похуже. – Он прихлебывал вино.
– Ты имеешь в виду, что кто-то пытался ее убить?
Он кивнул.
– Зачем?
– Это зависит от того, кого она видела с тех пор, как поговорила со мной. И что им сказала.
– Неужели она могла быть такой безрассудной?
Паола знала о Марии Тесте только то, что говорил все эти годы о сестре Иммаколате Брунетти, а он хвалил ее терпение и милосердие монахини. Вряд ли по такого рода информации можно судить, как поведет себя эта молодая женщина в ситуации, описанной Брунетти.
– Сомневаюсь, что она представляла это себе как безрассудство. Ведь большую часть жизни провела в монахинях, Паола, – сказал он так, будто это все объясняло.
– Ну и что это означает?
– Что у нее не очень верные представления о том, как люди ведут себя. Вероятно, она никогда не сталкивалась с человеческим злом или лживостью.
– Ты ведь говорил, что она сицилийка?
– Это не повод для шуток.
– Я и не думала шутить, Гвидо, – возразила Паола оскорбленно, – я серьезно. Если она выросла в этом обществе… – И отвернулась от плиты. – Сколько ей было, говоришь, когда вступила в орден?
– Пятнадцать, кажется.
– Так вот, если она выросла на Сицилии, то вдоволь повидала всякого – ну как ведут себя люди, – чтобы принимать возможность злого умысла. Не романтизируй ее, она не святая с фрески, которая упадет в обморок при первом взгляде на что-то неприличное или узнав про дурной поступок.
Брунетти горячо возразил:
– Убийство пятерых стариков вряд ли можно назвать просто дурным поступком.
Паола лишь посмотрела на него – и отвернулась, посолить кипящую воду.