Он, мол, всегда готов к таким отношениям, когда нет никаких претензий друг к другу…
– Жень, я никак не пойму, за что ты извиняешься? – спросила я.
– Ну, Лешка, он же правду сказал, дядька нас действительно предупредил, чтоб мы с вами поосторожнее себя вели. Мол, девочки хорошие… Я же понимаю! – громко сказал он, ты классная, лучше всех, с тобой нельзя так – на десять дней. Ты дистанцию держишь, не то что…
– Жень, я тебе еще на реке тогда говорила, что не обижаюсь на тебя, не за что обижаться, – еще раз сказала я.
Женька улыбнулся, но улыбка у него вышла грустная.
– Я почти влюбился в тебя, – признался он.
– Почти не бывает…
– Бывает, как видишь.
Потом он проводил меня и у самого крыльца, наклонившись, поцеловал в щеку.
Я вошла в темную комнату, Анька уже спала. Значит, Иван, проводив ее, сразу ушел. Я думала, что не смогу уснуть, но провалилась в сон мгновенно, едва коснувшись головой подушки.
А теперь – шесть утра, я лежу на спине, рассматриваю потолок и не знаю, что делать. Завтрак в десять. У меня еще уйма времени. В конце концов, можно подремать где-нибудь на берегу. Я встала, натянула купальник, взяла полотенце и отправилась к морю.
На пляже спали, завернувшись в спальники измученные трансы, я решила отойти подальше, туда, где никого не было. Добрела до драконьей пасти, но и здесь лежала чья-то одежда. Хотела, было, пройти мимо, но с моря донесся до меня чей-то крик, я всмотрелась – одинокий пловец махал мне рукой, и я расслышала свое имя.
Иван! Ну, конечно, это он устроил заплыв с утра пораньше. Море улеглось, только чуть рябило, весь берег был усеян выброшенными штормом водорослями, они резко пахли йодом и пружинили под ногами. Теперь я узнала одежду Ивана, – конечно, это же его черная футболка с иероглифом и широкие полотняные брюки, в таких никто больше не ходит. И шляпа его остроконечная, из какой-то там особенной соломки, а в шляпе… Я протянула руку и достала из шляпы тяжелый серебряный диск на толстой цепочке. Мне давно хотелось рассмотреть, что на нем изображено. Но рисунок был очень сложным и потому непонятным. И все равно – красиво! Медальон вернулся на место.
Я опустилась на камень, уже прогретый солнцем, смотрела, как мелькает в море голова Ивана, и ни о чем не думала.
– Доброе утро! – крикнул он, подплыв поближе.
– Привет!
Он стоял по пояс в воде и смотрел на меня из-под ладони.
– Маш, ты не могла бы отвернуться?
И тут я поняла, что он купается без ничего, ему надо выйти, а я сижу. Тогда я поспешно отвернулась. Присушивалась к звукам: вот, шлепки его босых ног, шуршание одежды…
– Можно.
Повернулась, увидела его смеющиеся глаза и тоже засмеялась.
– Маш, ты такая красивая! – неожиданно сказал Иван. – Красивая и гордая девушка, оставайся такой всегда.
– Я? А как же Аня? – Вечно я что-нибудь не то говорю!
– Аня? Аня тоже красивая, – сказал Иван, – весь мир прекрасен, – громко запел он, высоко подняв руки, а потом, не дав мне опомниться, подхватил меня с камня, поднял, закружил, так что скалы и море слились в сплошной сине-серый узор, состоящий из размытых линий.
Когда я почувствовала, что стою на твердой поверхности, меня словно заштормило, и я ухватилась за руку Ивана, чтоб не упасть.
– Надо тренировать вестибулярный аппарат, – смеясь, сказал он.
– Постараюсь…
– Ты в море-то пойдешь? – спросил Иван.
– Да, я хотела искупаться.
– Ну, давай, я подожду, – он уселся на мой камень.
Ах, какая восхитительная вода! Когда я, проплыв немного, нырнула, море обняло меня всю, смыло вялость, оставшуюся после бессонной ночи, мягко толкнуло наверх, к солнцу и воздуху.
– Ты доброе, – шепнула я и поцеловала соленую воду.
– Купальник интересный, – сказал Иван, когда я выбралась на сушу, и он принялся вытирать меня полотенцем. – Только колючий.
– Ольга сделала, – призналась я, – это ракушки.
– Здорово.
– Иван, почему ты назвал меня гордой?
– Разве это плохо?
– Нет, наверное, не знаю… Но, почему?
– Я ждал тебя вчера, – признался Иван.
– Подслушивал?! – ахнула я.
– Нет, не волнуйся, я ничего не слышал. Но я понял, что ты все правильно сделала. Только я вот что тебе хочу добавить, чтоб уж совсем расставить все точки над и: Валера действительно говорил с Женькой, но он просил его присматривать за вами, чтобы кто-нибудь не обидел, – сказал Иван.
– А ты? – я прищурилась, вглядываясь в его лицо.