74 
— Бирку так и не сменили, — сказала она.
Кардинал взял в руки бирку. На ней все еще значилось: Имярек.
Уже из машины Кардинал позвонил Делорм домой. В трубке послышался шум и затем отозвался заспанный хриплый голос Делорм.
— Я разбудил тебя. Сожалею.
— А по голосу этого не скажешь.
— По правде говоря, нисколько. Терри Тейт исчезла из больницы.
Голос Делорм сразу стал звонче:
— Думаешь, ее выкрали?
— Похоже, она раздобыла одежду и ускользнула. Конечно, может быть, ее кто-то ждал в машине. Из ванкуверской полиции никаких сведений?
— Ничего. Я раздобыла номер ее социальной карты и жду отзывов работодателей.
— Значит, нам до сих пор неизвестно, есть ли у нее в округе родственники?
— Боюсь, что так.
— Думаю, вполне вероятно, что она и раньше здесь бывала. Что она знает место, где ее примут. И что, если постараться, мы отыщем это место и тех, кто ее приютил.
— А пока чем мы займемся?
— У меня есть номер телефона, который будет нам зацепкой. По этому номеру она звонила из больницы.
— Местный?
— С кодом Ванкувера, но это может оказаться мобильный. Я уже разослал ориентировку. Такую рыжую уж наверняка раньше или позже заметят. А пока я хочу лечь спать.
— Где ты сейчас?
— На Траут-Лейк-роуд. Возвращаюсь из больницы.
— Тебе никогда не хотелось сменить род занятий? Выбрать себе что-нибудь совсем не похожее на работу полицейского?
— В мечтах мне иногда видится столярная мастерская. Но заниматься этим и только этим весь день, наверное, мне тоже быстро бы наскучило.
— А я иногда жалею, что не стала бизнес-леди. В свое время я делала успехи на поприще экономики, пока не пошла по смежной дорожке.
Окончив разговор, Кардинал вдруг понял, что это было самое интимное их общение за последние полгода.
29
Все жалюзи были опущены, и в доме царила тусклая серая мгла чистилища. Терри подложила под себя кофту, но даже и в сложенном виде та не могла скрыть твердой жесткости пола. Беги, беги, беги. Этот рефрен все звучал и звучал в ушах саундтреком ее жизни. Она вперилась взглядом в кирпичный камин, внутри черный от копоти. Последние обитатели, конечно, основательно вычистили и вымыли дом, прежде чем навсегда закрыть за собой дверь. Интересно, кто они и были ли здесь счастливы. В самом доме, конечно, нет ничего особо выдающегося, таких домов в округе сотни, но Терри здесь было хорошо.
Странно, что теперь она так несчастна, ведь детство у нее было самое лучезарное. Она отлично ладила с родителями, со своим младшим братиком Кевином. Но потом пришла беда, и Терри с Кевином перебрались в Ванкувер, где стали жить у дяди с тетей, которые Терри не очень-то нравились. Ей помнился скверный запах дядиной трубки, помнилось, как тетя все называла «прелестным» или «очень милым», и словечки эти заставляли Терри скрипеть зубами от злости.
Тетя была сестрой матери, но трудно себе представить двух людей, столь различных. Они были вовсе неплохие, тетя с дядей, но заменить ей родителей не могли, и это заставляло ее их ненавидеть.
Этот дом — последний, где Терри была по-настоящему счастлива и беззаботна, как и полагается ребенку. Она вспомнила, как в холодные зимние вечера горел огонь в камине. Перед камином был стеклянный экран, а они с Кевином вечно дрались за кусок ковра перед экраном, где, лежа на пузе, можно было смотреть телевизор. Он стоял в углу, но на Рождество его сдвигали, чтобы освободить место для мохнатой елки, которая всякий раз ставилась в комнате.
Поднявшись, Терри еще раз прошлась по той части комнаты, где была столовая. Мебельный гарнитур в ней был очень массивный, шведский современный гарнитур, и если сесть на другом конце стола напротив папы, оказываешься уже в гостиной. В кухне ей вдруг вспомнилось, как она, вытирая посуду, вдруг потеряла сознание, когда в руках у нее был нож-резак. Нож упал и воткнулся острием в пол и был еще там, когда через несколько секунд она очнулась и увидела склонившиеся над ней взволнованные лица. Небольшая анемия, объявил доктор родителям.
Ее комната показалась ей гораздо больше, чем представлялось в воспоминаниях. Конечно. Ведь раньше комнату загромождали кровать и письменный стол с комодом, и одежда, и диски, и компьютер, и скейтборд, и огромный мягкий тигр, которого притащил ей однажды папа, когда она болела. Теперь же это была пустая комната с узким окном и щербинами в полу. Терри приподняла угол жалюзи. В иные годы снега выпадало так много, что сугробы достигали окна. Во дворе сейчас висели качели, которых не было в ее детстве — качели на черных ремнях, похожие на пыточный станок инквизиции. Она спустила жалюзи, отчего в воздух полетели клубы пыли, так что она расчихалась.
74 
