172 
В ту же минуту он заметил, что Мартинссон и Ханссон направляются к нему. Лучи фонариков плясали по земле. Поодаль Лиза Хольгерссон завела машину и уехала.
Мартинссон и Ханссон остановились.
- Можешь подержать Мартинссонов фонарь? - спросил Валландер, взглянув на Ханссона.
- Зачем?
- Будь добр, сделай, как я прошу.
Мартинссон отдал Ханссону свой фонарь. Валландер шагнул вперед и двинул Мартинссона прямо в челюсть. Но поскольку при свете карманных фонарей недооценил расстояние, удар получился смазанный, прошел по касательной.
- Ты что? Какого черта?
- А ты что? Какого черта? - рявкнул Валландер.
Он набросился на Мартинссона, и оба покатились по глине. Ханссон попробовал их разнять, поскользнулся и упал навзничь. Один фонарь погас, второй валялся в грязи.
Валландер опомнился. Ярость ушла так же быстро, как и нахлынула. Он поднял фонарь, посветил на Мартинссона, у которого из разбитой губы текла кровь.
- Объявляешь Лизе, будто я не дал тебе преследовать преступника вместе со мной? Врешь про меня?
Мартинссон по-прежнему сидел в грязи. Ханссон встал. Где-то поодаль лаяла собака.
- Интригуешь у меня за спиной, - продолжал Валландер, уже совершенно спокойным тоном.
- Не понимаю, о чем ты.
- Ты интригуешь у меня за спиной. Считаешь, что я плохой полицейский. И втихаря, когда никто не видит, шастаешь к Лизе.
- Что тут происходит? - вмешался Ханссон.
- Обсуждаем оптимальные способы сотрудничества, - ответил Валландер. - Что лучше - быть честными друг с другом или строить козни за спиной.
- Все равно не понимаю, - сказал Ханссон.
Валландер выдохся. Нет смысла затягивать эту сцену.
- Это все, что я хотел сказать. - Он бросил фонарь к ногам Мартинссона. Вышел на дорогу и попросил один из патрульных экипажей отвезти его домой.
Дома комиссар принял ванну, потом сел на кухне за стол. Без малого три ночи. Он пытался думать, но в голове царила пустота. Лег в постель, хотя сна не было. И снова перенесся на поле. Снова, изнывая от страха, прижимался лицом к земле. Снова почему-то стыдился, что чуть не умер без ботинок на ногах. Снова переживал разборку с Мартинссоном.
Я дошел до предела, думал он. И наверно, не только в отношениях с Мартинссоном? А вообще во всем, что делаю?
Он и раньше, бывало, чувствовал себя вымотанным, заезженным. Но не так, как сейчас. Чтобы воспрянуть духом, стал думать об Эльвире Линдфельдт. Она наверняка спит. А в одной из соседних комнат спит Роберт Мудин, которому теперь можно не опасаться людей с биноклями.
Думал он и о том, какими последствиями чревата потасовка с Мартинссоном. Опять слово против слова. Как и в случае с Эвой Перссон и ее мамашей. Лиза Хольгерссон уже однозначно продемонстрировала, что больше доверяет Мартинссону, а не ему. Вдобавок всего за неделю с небольшим он, Валландер, дважды применил силу. Никуда не денешься, это факт. Первый раз - во время допроса, против несовершеннолетней, второй - против одного из самых давних своих коллег. Против человека, которому очень доверял.
Лежа в ночной тишине, он спрашивал себя, сожалеет ли о своем поступке. Но сожаления не было. Ведь он защищал собственное достоинство. Не мог иначе ответить на предательство Мартинссона. То, что ему по секрету рассказала Анн-Бритт, поневоле выплеснулось наружу.
Валландер долго не смыкал глаз, размышлял о пределе, к которому подошел. И о том, что общество тоже стоит у предела. Чем все кончится, он не знал. Не в пример полицейским будущего, вроде Эль-Сайеда, недавним выпускникам Полицейской академии, которые выработают совсем другие способы борьбы с новой преступностью, идущей в ногу с новыми информационными технологиями. Хоть я и не стар годами, думал он, но все равно старый пес. А старого пса новым фокусам обучить крайне трудно.
Дважды он вставал - попить воды и в туалет. И оба раза минуту-другую стоял в кухне у окна, глядел на пустынную улицу.
Уснул он только в пятом часу утра.
В воскресенье 19 октября.
Картер прибыл в Лиссабон в 6.30 утра 553-м рейсом авиакомпании «ТАП». Самолет на Копенгаген вылетает в 8.15. Как обычно, Картера охватило беспокойство. В Африке он чувствовал себя защищенным. Здесь же, в Европе, находился на чужой территории.
В Португалию он прилетел с паспортом на имя Лукаса Хабермана и прошел пограничный контроль как этот гражданин Германии, рожденный в 1939 году в Касселе, причем постарался запомнить лицо пограничника. Затем он отправился прямиком в туалет, где порвал германский паспорт, а обрывки аккуратно спустил в унитаз. Из ручной клади был извлечен другой паспорт, британский, на имя Ричарда Стэнтона, родившегося в 1940 году в Оксфорде. Кроме того, Картер надел другую куртку и, смочив волосы водой, изменил прическу. Зарегистрировался на копенгагенский рейс и снова прошел паспортный контроль как можно дальше от того пограничника, которому полчаса назад предъявлял германский документ. Никаких сложностей не возникло. В зале отлета он отыскал укромное местечко: там что-то перестраивали, но сегодня, в воскресенье, царили тишина и безлюдье. Убедившись, что вокруг никого нет, Картер достал мобильник.
172 
