28 
— И еще многое другое. — Эмили бросила взгляд на Гая.
— Кажется, вы не теряли времени зря, — сказала Лиз, обращаясь ко всей группе. — Ваша игра производит прекрасное впечатление.
— Спасибо, Лиз, — ответил Гай. — Но нам есть еще над чем работать. Все-таки мы звучим не так слаженно, как хотелось бы.
— Ладно тебе, Гай. Не выдавай прессе все наши секреты, — пошутила Дана, хотя все еще сердилась на Гая, и, повернувшись к Элизабет, прибавила:
— Гай — максималист. Он выходит из себя из-за каждой неверной ноты. Но наш импресарио Тони тоже считает, что мы с каждым разом звучим все лучше и лучше.
— А почему тогда он таскает нас по разным занюханным дырам? — обиженно проворчал Гай.
— Б у дет тебе, Гай, — вступила в разговор Эмили. — Ты не хуже нас знаешь, в одночасье ничего не делается. Мы играем в этих старых клубах, чтобы быть в форме. Тони обещал при первой возможности устроить настоящий концерт. Просто нужно ему верить. Правда, Дана?
Солистка группы бросила на Эмили быстрый взгляд.
— А…ну да, конечно, Эмили. У Тони большие планы.
Но Элизабет послышалось в ее голосе сомнение.
— А ты сама своему импресарио веришь? — напрямик спросила она.
— Верю, — не задумываясь ответила Дана. — Он так много делает для нас. Наверное, через пару недель будем выступать в Лос-Анджелесе. В каком-нибудь небольшом зале.
Вся группа с изумлением воззрилась на Дану.
— Дана, это только твои мечты, — сказал Дэн.
— Так мне сказал Тони.
— Когда ты с ним говорила? — раздраженно спросил Гай.
— Вчера вечером, после репетиции.
— Что же ты молчала до сих пор? Ты считаешь, что кроме тебя это никому не интересно? — продолжал Гай свой допрос.
— Я думала, что ты знаешь. Тони обещал позвонить тебе.
— Наверно, забыл, — неприязненно произнес Гай. — Так же, как забыл предупредить меня, что на этой неделе выступление отменяется.
— Что ты все злишься? — спросила Дана.
— Почему ты ничего мне не сказала? С каких пор ты стала считаться руководителем группы? Почему Тони только тебя посвящает в свои грандиозные планы? — кипятился Гай.
Атмосфера накалялась, и Элизабет стало очень неловко.
— Ну, мне пора идти, — сказала она вставая. Дэн повернулся к Гаю.
— Смотри, даже пресса тебя испугалась. Если так пойдет дальше, не видать нам успеха, как своих ушей.
— Не расстраивайся, Дэн, — сказала Элизабет. — Я еще раз приду. Просто сегодня у вас не самый лучший день.
Отвернувшись, чтобы Лиз не слышала, Дана прошептала:
— У нас теперь каждый день «не самый лучший».
— Я согласен с тобой, Лиз, — дипломатично высказался Макс. — По-моему, нам всем надо передохнуть. Что скажете, крокодилы? Давайте сегодня сделаем перерыв, а завтра вечером продолжим репетицию.
Гай без возражений согласился. Дэн и обе девушки попрощались и пошли следом за Элизабет.
Когда дверь за ними закрылась, Эмили попросила Лиз подвезти ее домой.
— Обычно меня подвозит Дана, но мне нужно с тобой поговорить.
И они медленно пошли к машине Элизабет.
— Если тебя беспокоит, что я напишу, так это напрасно. Я ведь вижу, нервы у всех напряжены, мое присутствие только помешало. Я приду еще раз, когда обстановка будет поспокойнее, — сказала Элизабет.
— Хорошо. — Эмили улыбнулась. — Но я хотела поговорить совсем о другом.
— Тебя что-нибудь волнует?
Эмили не ответила, пока не выехали на шоссе. Оставшись наедине с Элизабет, она какое-то время колебалась, начинать ли разговор. Но постепенно в ней поднялось непреодолимое желание посоветоваться с Лиз. Наконец, за два квартала до своего дома, Эмили вдруг спросила:
— Элизабет, ты когда-нибудь испытывала угрызения совести?
— Каждый когда-нибудь испытывает.
— А у тебя было так — ты знаешь, что это плохо, и все-таки делаешь?
— Тебя что-то мучает, Эмили? Эмили вздохнула.
— Я написала контрольную работу по химии, зная все задания.
— Как это могло случиться?
— Я понимаю, это подло. И я никогда в жизни не решилась бы на это, если бы…
Эмили замолчала. Она была готова признаться во всем, но не хотелось выдавать Джессику, особенно ее сестре. Элизабет не правильно поняла ее колебания.
— Может, не надо мне ничего рассказывать? Я ведь вижу, как тебе тяжело приходится в ансамбле.
— Это не оправдание. Мне очень стыдно, Лиз. Я никогда в жизни не делала ничего подобного.
— Почему ты мне говоришь об этом, Эмили?
— Не знаю. Может, потому, что я тебе верю, Лиз. Не представляю, что теперь делать! А ты как думаешь?
28 
