63 
— Товарищ принцесса, можете повернуться!
Окинула его взглядом, одобрила мысленно. Но тут же представила полковника в этом самом халате с золотыми китайскими дракончиками, в такой вот приятной полутьме, в обществе роскошной дамы. Дама эта представлялась ей лет тридцати, блондинка этакая, чуть полнеющая. Так и сузились зрачки у Оксаны от ненависти. Но в аварийном свете этого было не различить.
Подал ей Зубров чарочку. Сам выпил умеренно. И она выпила храбро: хорошо, что водка «Адмиралтейская» ото всех других водок особой мягкостью отличается. Чуть к еде притронулась — и почувствовала вдруг, как голодна. Но блондинка та стервозная сильнее голода оказалась. Так и видит Оксана эту бабу рядом со своим полковником. Оба спокойные, уверенные, никуда не спешат… Так ей себя жалко стало, так за себя обидно! Сама она себе представилась мокрым щенком, потерянным в жуткой черной степи. Нашел ее человек, вытер-высушил, накормил, спать в тепле уложил. Бережет, жалеет, а за человека не считает. Пожевала Оксана ломтик булки — вот и весь ужин. Полковник тоже не засиживался. Спросил взглядом, налить ли ей еще водочки. Не налить. Налил тогда себе, выпил и откланялся:
— Спокойной ночи, детеныш.
И опять взорвало ее. Да кто ему дал право обращаться с ней, как с ребенком! И захотелось уязвить полковника, да он уже вышел в командный пункт и дверь за собой закрыл.
— Полковник, вы куда убежали? Вы что — женщину испугались?
— Какую женщину? — не понял полковник за дверью. Хуже этого ее никогда не обижали. Стечкина бы сюда, она б ему показала! Но стечкин мирно лежал на своем месте. А с полковником рядом был другой револьвер, когда она распахнула дверь и сидел он, повесив руки, и глаза у него были неживые. И сейчас он там же сидит. Ее уложил, а сам сидит и смотрит перед собой.
— Вы не спите, полковник?
— Нет.
— Мне холодно.
Молча вошел, снял с вешалки шинель, укрыл ее поверх одеяла и вернулся за дверь. Если ему снова сказать, что холодно, то он укроет ее еще чем-нибудь, а сам все будет сидеть и смотреть…
— Полковник…
— Да.
— Мне страшно.
Тут он вошел и присел рядом на край поверх одеяла. В своем халате с китайскими дракончиками. И тут она снова представила всех женщин, которых он знал раньше. Почему-то их было четыреста шестнадцать, и она ненавидела их всех и каждую в отдельности.
— Полковник, правда, что у вас было много женщин?
— Правда.
— Четыреста шестнадцать?
— Не знаю, не считал.
Надо бы тут Зуброву так же безучастно подтвердить, что да — четыреста шестнадцать. Но заявить, что он их даже не считал, это уж слишком. Если бы все женщины оказались рядом — Оксана бы их просто загрызла, даже и пистолета не надо бы. Но женщин тут не было, и она укусила Зуброва — больно. Хоть не так больно, как ей бы хотелось. В шею укусила. И в губы.
— Эй, девочка, с огнем шутишь!
Сказал это полковник внешне спокойно, и потому она не поняла, что это предупреждение было единственным и последним.
Глава 16
ОТРЕЗВЛЕНИЕ
— Полковник, ты не спишь?
— Не сплю. Меня, между прочим, Виктором звать.
— А как тебя мама называла?
— Спиногрызом. А тебя?
— Ксаночкой…
— Бедный мой детеныш…
— А ты правда сегодня хотел стреляться?
— Дурочка, с чего ты взяла?
— Так. Показалось.
— Ну и перекрестись.
— Я тебе хочу сказать… Ты не будешь смеяться?
— Не буду.
— Честное слово?
— А без этого ты не можешь?
— Я теперь все могу. И смейся, пожалуйста! Я тебя еще тогда полюбила. На площади. Ты тогда был такой…
— С разбитой мордой?
— Не смей смеяться! Укушу!
— Ах, ты опять кусаться?
Простила Оксана всех своих предшественниц. Позавидовала каждой немножко и каждую пожалела: каково ж им было расставаться? С тем она и уснула, обняв его, стараясь удержать рядом хоть до утра. Ее все еще пугал вороненый пистолет.
Засерело в бронестеклянных триплексах. Минуточку бы еще полежать вот так, чтоб ее щека на плече. Или пять… Или десять… От таких мыслей, Зубров знал, одно спасение — рывком вскочить. Так разбудить жалко. Осторожно высвободился из обнимающих лапок. Нет, спит. Ее теперь до вечера не разбудишь. Укрыл потеплее: отоспись и за меня, малыш. В школу тебе не идти.
Развернул дальномер-перископ, осмотрел все вокруг поезда. После пьянки многие только к полудню проснутся. Это хорошо. Лучше под контроль брать по одному и мелкими группами, чем всех сразу. Пока брать некого. Спят. Не теряет Зубров времени: побрился-помылся, форму выгладил и за сапоги взялся, временами в перископ поглядывая. Обзор почти на полный круг, только прямо назад смотреть мешает зенитная башня и корпус тепловоза.
63 
