Особенно,... 
64 
Писал некто Петр Васильевич Смирницкий, профессор медицинского института, только что вышедший на пенсию. В письме он указал лишь свои имя-отчество, звание и возраст, зато дал номер домашнего телефона и предложил позвонить. Киллер позвонил в тот же вечер. Они договорились встретиться назавтра в пять вечера в небольшом кафе возле дома профессора.
На встречу снайпер шел со всеми мерами предосторожности. Уже в полдень он занял стратегически важное место на чердаке дома напротив кафе и пять часов наблюдал через бинокль за входом, улицей и даже за посетителями небольшой забегаловки. Никто не вызвал его подозрений. Наконец в пять минут шестого в кафе зашел мужчина, который вполне мог оказаться профессором. Киллер выждал еще пять минут, затем положил бинокль в маленький портфельчик и спустился вниз. Надо было на что-то решаться, и он вошел в кафе.
Профессор сидел за столиком. Задержавшись в дверях, киллер придирчиво окинул его взглядом. Да, он всего на десять лет моложе профессора, а похоже, что на все двадцать. Что ж Петр Васильевич так плохо следил за собой? Но выбора нет, на объявление больше никто не откликнулся, а время идет… И давать второе объявление небезопасно. Так что надо брать, что дают. Он вздохнул и подошел к профессору:
– Если не ошибаюсь, вы Петр Васильевич? Тогда вы ждете меня. Я Геннадий Иванович, можно просто Гена.
– Очень приятно, очень! – Профессор даже привстал с места. – Вы кофе хотите? В этом заведении подают очень приличный кофе! Очень, очень приятно!
Они очень мило побеседовали, киллер пока внимательно присматривался к собеседнику. Да, они не слишком похожи. Но рост почти одинаковый, и, если бы Стрелок не следил за своим здоровьем, через десять лет он, возможно, превратился бы точно в такую же развалину. Профессор Смирницкий не щадил здоровья из-за работы. Он вышел на пенсию буквально на днях, и первое, что решил предпринять, – отправиться путешествовать. Перед этим оставалось сделать лишь одно совсем небольшое дело – съездить в родной город. Оказалось, двадцать лет назад уже немолодой доцент медицинского института впервые в жизни женился на своей студентке. Брак оказался неудачным, вероятно, Петр Васильевич просто не был создан для семейной жизни. И, несмотря на рождение дочери, супруги вскоре развелись. Через короткое время Смирницкий переехал в Москву и сначала исправно платил алименты на дочку. А потом страна развалилась, начался бардак, Смирницкий много раз менял место работы, какое-то время даже был безработным, и под шумок перевод алиментов прекратился. Вероятно, бывшая жена искала его, но так и не нашла.
Петр Васильевич по этому поводу особо не переживал, судьба родной дочери его занимала не слишком сильно. И с головой ушедший в науку и преподавание Смирницкий, к тому времени уже профессор, просто-напросто забыл о том, что был когда-то женат. Про дочь он не вспомнил ни разу за много лет. А несколько месяцев назад она написала ему сама.
Каким образом она узнала, где именно трудится давно пропавший папочка, неизвестно, но Алена Смирницкая упорством, видимо, пошла в отца. Она вышла на электронный сайт института, списалась с руководством и выяснила электронный адрес своего родителя. И написала ему слезное письмо. Ее мать, бывшая супруга Петра Васильевича, умерла год назад, Алена осталась сиротой – без близких родственников, без денег и с долгами за квартиру.
«Ты мой родной отец. Я не верю, что ты меня совсем забыл. Неужели ты допустишь, чтобы твою дочь выселили из квартиры на улицу? Мне уже 16 лет, меня даже в детдом по возрасту не возьмут, куда мне идти?»
Сердце профессора дрогнуло. Он не мог допустить, чтобы его единственная дочь оказалась в подвале с бомжами или с теми же бомжами в социальном доме. Он ответил Алене на письмо, а затем перевел деньги на ее счет. Между отцом и дочерью завязалась оживленная переписка. Алена хотела приехать к отцу в Москву, но старый холостяк не хотел никого допускать в свою драгоценную квартирку. Да и зачем? Он все равно никогда не поселит у себя дочку, ему прекрасно живется одному. А раз Алена так уж хочет его увидеть, так и быть, он съездит к ней сам. Поживет недельку-другую в ее двухкомнатной квартире, они обо всем договорятся. И впредь общаться будут лишь по Интернету.
Киллер не верил своим ушам. Это же надо, отказаться от собственной дочери, забыть ее на полтора десятка лет и даже теперь не пожелать воссоединиться! Он старательно накручивал себя, стараясь испытать настоящее негодование. За десять лет он хладнокровно застрелил десятка три людей, но до сих пор он видел своих жертв издалека, либо через окуляры полевого бинокля, либо через оптический прицел винтовки. Он не беседовал с заказанными, не расспрашивал о жизни, не смотрел им в глаза… А сейчас ему предстояло убить человека, с которым он сидит за одним столом. Причем издалека стрелять нельзя. Его визави должен без лишнего шума исчезнуть с лица земли. Слушая взволнованный рассказ своего собеседника, он понимал, что убить его будет не так просто. И посему старательно выпестовывал в себе гнев.
64 
