От двухсот долларов Флинна у меня осталось буквально несколько центов, и я решил обратиться за помощью к ирландским обществам и землячествам Денвера. Как ни странно, в телефонном справочнике отыскалась только одна подобная организация. Я позвонил туда и объяснил ситуацию, но парень, с которым я разговаривал, чуть не расхохотался, когда я смиренно добавил, что хотел бы получить взаймы некую сумму. После этого мне ничего не оставалось, кроме как собрать свои немногочисленные пожитки и в очередной раз отправиться «голосовать» на дорогу. Пройдя по местному Бродвею, я встал у выезда на федеральное шоссе И-70, но мне не везло. Водители не хотели меня брать, а легавые гнали прочь (слушать историю об удивительных похождениях Шеймаса Мак-Брайда у них не было ни времени, ни желания). В ту ночь я кое-как переночевал под мостом через ручей Черри-крик, из которого напился и умылся, а утром стал «голосовать» снова. Для засады я опять выбрал выезд на федеральную магистраль, и на этот раз мне повезло. Всего какой-нибудь час спустя на дороге появился трейлер. Водитель заметил меня, наши взгляды на мгновение встретились, после чего он ткнул большим пальцем себе через плечо: садись, мол…
Я не стал медлить.
Владелец огромного желто-белого «уиннибейго» самой последней и дорогой модели был мужчиной лет пятидесяти – седым, с серым, унылым лицом клерка или директора похоронного бюро. «Питер Дженнинг, – представился он, – тезка якоря, только без „с“ на конце». Мне такое прозвание якоря было внове, но, услышав это, я решил, что имею дело с бывшим моряком.
Ему я тоже рассказал печальную историю Шеймаса Мак-Брайда, и морячок, похоже, заглотил наживку. Потом я спросил, нравилась ли ему морская служба.
– Видишь ли, Шеймас, я никогда не служил в вооруженных силах, – сказал он. – Проблемы со слухом, знаешь ли… Зато мой сын побывал на войне в Заливе. Не в передовых частях, слава богу! Он служил радистом в подразделениях обеспечения и обслуживания. Только не думай, что там ему ничто не угрожало, потому что это не так. Свою медаль он получил и сейчас числится в запасе.
– Я вовсе не говорю, что там было безопасно, ведь они же пускали эти штуки… Ну, ракеты… – сказал я.
– СКАДы, – уточнил он. Похоже, одного этого слова хватило, чтобы разбудить в нем прежние эмоции.
– Да, да, верно… – Я кивнул. – Чертовски опасные штуки! Я сам в это время служил в британской армии, только нас не отправили в Залив. А жаль, честное слово жаль, – добавил я. Я не стал упоминать, что пока шла война в Заливе, я уже не служил, я отбывал срок на гарнизонной гауптвахте на острове Святой Елены, а когда вышел, меня ждал еще один облом. Пока я сидел, наш полк решили переформировать, объединив с другим полком, и многих новобранцев увольняли, положив им в качестве компенсации довольно солидную сумму. Увы, никому почему-то не пришло в голову давать компенсацию таким, как я, поэтому я считал, что пострадал дважды.
– Тебя действительно расстраивает, что ты не попал на фронт? – спросил меня Питер.
Я рассеянно кивнул.
– Не жалей, сынок, та война была паршивой войной. Обычная наземная операция. Не знаю, известно ли тебе, что война в Заливе была точной копией сражения при Каннах? Такой же фланговый охват, позволивший разгромить противника, применил когда-то Ганнибал. Его победа при Каннах была поистине блистательной, но разве он выиграл войну? Нет. Разве мы победили Саддама? Тоже нет. Вот что я тебе скажу, сынок: Vinse Hannibal, et non seppe, гм-м… usar poi. Ben la vittoriosa sua ventura. Я прочел это в одной книге и запомнил.
Я глубокомысленно кивнул и сказал:
– Да, конечно, все верно. Здорово сказано.
Питер улыбнулся, явно довольный собой:
– Ты, наверное, учил языки, Шеймас? Ведь эту традицию ввели у вас в школах еще иезуиты, – добавил он с ухмылкой, из которой явствовало, что он питает отвращение к папизму, но одобряет систему телесных наказаний.
– Да, мы изучали разные языки, но мне они как-то не очень давались…
– Ганнибал одержал победу, но не знал, как правильно ею распорядиться – вот что значит это изречение. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду? Ни Бушу, ни Пауэллу даже не пришло в голову воспользоваться победой в Заливе, чтобы вышвырнуть Саддама из Ирака пинком под зад. Ганнибал не двинул войска на Рим, понимаешь?
Честно говоря, я абсолютно не понимал, что он хочет сказать, но говорить ему об этом мне не хотелось. Хич-хайкеры живут по своим законам, один из которых гласит: пассажир должен соглашаться со всем, что говорит водитель. Поэтому я сказал, что он совершенно прав, и Питер продолжил подробный разбор стратегических ошибок и промахов, совершенных президентом и его окружением.