Особенно,... 
111 
Когда мы с Ратко говорили в первый раз, он сообщил мне хорошие и плохие новости, а также кое-какую любопытную информацию. Информация эта была следующая: через неделю после нашего отъезда в Мексику к Ратко явился Лучик. Он расплатился с ним за квартиру, которую я занимал, присовокупив, что Темному она больше не понадобится. Я всегда нравился Ратко, мы с ним были друзьями, поэтому он ненароком поинтересовался, что со мной случилось, на что Лучик ответил, что я, мол, навсегда вернулся в Ирландию. И все это произошло ровно через неделю после нашего отъезда! Плохие новости заключались в том, что Лучик приходил к Ратко в сопровождении какого-то кучерявого блондина, который забрал мой чертов телик, радиоприемник и рюкзак с разными мелочами. Остатки моего имущества Ратко продал за двадцать баксов жильцу из квартиры напротив. Хорошие же новости состояли в том, что он выудил из мусора и сохранил мои водительские права, карточку социального страхования и кредитку, полагая, что я могу позвонить или написать ему (из Ирландии) и потребовать их назад. На кредитке у меня лежало что-то около сотни баксов. Я получил их в банкомате и отдал Ратко за еду и ночлег.
Мы завтракаем.
На столе – тосты, колбаса, яйца, поджаренный черный хлеб, водка, кофе.
Жена Ратко просит Ратко спросить у меня, что случилось с моей ногой и что вообще со мной стряслось, но в ответ я лишь многозначительно смотрю на него. Мы говорим о последних спортивных новостях, о косоварах, о Тито и о том, почему Загреб красивый город, а Белград – нет (все дело, я полагаю, в сотрудничестве с оккупантами).
Да, и, конечно, мы говорим о футболе. У команды Северной Ирландии нет шансов пробиться в финал Кубка мира, но я могу утешаться успехами восемьдесят второго и восемьдесят шестого годов. Что станет теперь со сборной Югославии – бог весть.
– Сильнейшая на Балканах команда превратится теперь в шесть или даже восемь национальных сборных, – печально говорит Ратко.
Некоторое время мы жуем тосты и пьем кофе.
– Скажи, дружище Майкл, как ты вообще себя чувствуешь? – спрашивает он после блюда, в котором я после некоторых колебаний опознаю кровяную колбасу.
– Вообще? – уточняю я.
– Да, вообще. В целом.
– В целом – неплохо, хотя иногда мне мерещатся толпы живых мертвецов, которые идут сюда через мост Трайборо.
Ратко подмигивает.
– Понимаю, это ты так шутишь, – говорит он, но в глубине души Ратко рад, что его жена не понимает английского.
Я заканчиваю завтрак, встаю, беру свою подпорку, иду пройтись, возвращаюсь.
Вечером за ужином жена Ратко громко ворчит над кастрюлей с солянкой. Все ясно – мне действительно пора убираться. Впрочем, Ратко заговорил об этом только за водкой и очень деликатно, поэтому я не обратил на это внимания.
– Знаешь, Майкл, я серьезно, – сказал он. – Боюсь, скоро тебе придется подыскать себе другую квартиру. По мне, так живи здесь хоть сто лет – ты мне нравишься, но вот Ирина… В общем, ты понимаешь…
– Понимаю. О чем разговор! – жизнерадостно ответил я, не переставая работать челюстями.
С тех пор тема моего отъезда неизменно возникала в наших застольных беседах, но я пропускал любые намеки мимо ушей, поскольку податься мне было совершенно некуда. Бедняге Ратко приходилось нелегко, он буквально разрывался на части. С одной стороны – славянское гостеприимство и долг перед другом, с другой – подозрительность злобной мегеры – жены, хотевшей, чтобы я съехал до того, как преследующий меня злой рок настигнет меня в ее квартире. А злой рок, несомненно, имел место: питбуль Ратко перестал есть и никого к себе не подпускал, чего до моего появления никогда с ним не случалось.
Как известно, Бенджамин Франклин отводил рыбным блюдам и приему гостей не больше трех дней, но его друзьями были в основном квакеры и джентльмены. Я же прожил у Ратко около двух недель. Я был уверен, что он меня не вышвырнет – Ратко нравилось мое общество, но старая калоша, которая пилила его днями и ночами напролет, в конце концов его достала. Бедняга сломался. В один прекрасный день он отлепился от кухонного табурета, прихватил несколько бутербродов и отправился на охоту. Вернулся он вдугаря пьяный и весело напевая; прервав пение, Ратко объявил, что нашел мне подходящую квартиру.
Как выяснилось, Ратко знал одного русского, который дружил с одним ямайцем, а тот, в свою очередь, был старшим в ремонтной бригаде, работавшей в доме на углу 125-й и Ленокс-авеню. Ямайцу нужны были люди на время ремонта, чтобы охранять пустующие квартиры от наркоманов и бродяг. По словам Ратко, я мог жить там совершенно бесплатно в течение месяца или двух, пока не определюсь со своими дальнейшими планами.
111 
