48 
Бланка покачала головой. Луиза повторила вопрос.
— Церковь или часовня?
— Там, где открыты двери. Где можно зажечь свечу.
Бланка задумалась. Желтые перчатки раздражали Луизу, она с трудом сдержалась, чтобы не сорвать их.
— В Барселоне много больших и маленьких церквей. Ближайшая — Иглесия-де-Сан-Фелип-Нери, — сказала Бланка.
Луиза встала.
— Мы идем туда.
— Мы?
— Мы с тобой. Сними перчатки.
Фасад церкви был весь в трещинах, двери из темного дерева полуоткрыты. Внутри царил полумрак. Луиза постояла, привыкая к изменившемуся освещению. Бланка перекрестилась, преклонила колени и еще раз осенила себя крестом. У алтаря какая-то женщина вытирала пыль.
Луиза передала Бланке паспорт Арона.
— Покажи ей фотографию, — прошептала она. — Спроси, не узнаёт ли она Арона.
Луиза держалась поодаль, когда Бланка показывала фотографию. Женщина разглядывала ее при свете, падавшем из красивого витражного окна. Мария рядом с распятым сыном. Отвернувшаяся Магдалина. С неба льется голубое мерцание.
Можно нарисовать небо. Но не волну.
Бланка обернулась к Луизе:
— Она узнала его. Он был здесь вчера.
— Спроси, когда.
Вопросы и ответы, Бланка, женщина, Луиза.
— Она не помнит.
— Она должна вспомнить. Заплати ей, чтобы она вспомнила!
— По-моему, она не возьмет деньги.
Луиза поняла, что в лице Бланки оскорбила всех каталонских женщин. Но ей было наплевать. Она настояла, чтобы Бланка повторила вопрос.
— Наверно, между часом и двумя, — сказала Бланка. — Отец Рамон как раз в это время проходил мимо и сообщил, что его брат сломал ногу.
— Что делал человек с фотографии, придя в церковь?
— Он сел на переднюю скамью.
— Он зажег свечу?
— Она не видела. Он смотрел на окна. На свои руки. И просто сидел, закрыв глаза. Она только изредка поглядывала на него. Как глядят на людей, которых толком не видят.
— Спроси, был ли в церкви кто-нибудь еще? Он пришел один?
— Она не знает, пришел ли он один. Но на скамье рядом с ним никто не сидел.
— Кто-нибудь еще заходил в церковь в это время?
— Только две сестры Перес, которые приходят каждый день. Зажигают свечи в память о своих родителях и сразу уходят.
— И больше никто?
— Она больше никого не помнит.
Луиза не понимала каталонского языка прислужницы, но услышала в ее голосе неуверенность.
— Спроси еще раз. Скажи, что для меня очень важно, чтобы она вспомнила. Скажи, что дело касается моего умершего сына.
Бланка покачала головой.
— Это ни к чему. Она отвечает как может.
Женщина молча постукивала метелкой для пыли по своим ногам.
— Она может показать место, где сидел Арон?
Женщина удивилась, но показала. Луиза села.
— А где находилась она сама?
Женщина указала на алтарь и боковой свод. Луиза оглянулась. Со своего места она видела лишь половину притвора, по-прежнему полуоткрытого. Кто-то мог войти так, что Арон не слышал. Но кто-то ведь мог и ждать снаружи.
— Когда он ушел?
— Она не знает. Выходила за новой метелкой для пыли.
— Сколько она отсутствовала?
— Минут десять.
— А когда вернулась, его уже не было?
— Да.
Луиза решила, что узнала много важного. Арон не оставил никаких следов, поскольку не подозревал, что что-нибудь может случиться. Но что-то случилось.
— Поблагодари ее и скажи, что она очень мне помогла.
Обе вернулись в квартиру Бланки. Перед Луизой стояла дилемма. Уличить ли Бланку в том, что она лгала, утверждая, будто к Хенрику никто не приходил? Или осторожно повести разговор так, чтобы Бланка добровольно рассказала, как обстояло дело? Может, Бланка чего-то боялась? Или на то были другие причины?
Они расположились в гостиной Бланки.
— Скажу откровенно, как обстоит дело. Арон пропал, и я боюсь, с ним что-то случилось.
— А что могло случиться?
— Не знаю. Но Хенрик умер неестественной смертью. Возможно, узнал то, чего ему не надо было знать.
— И что бы это могло быть?
— Не знаю. А ты?
— Он никогда не рассказывал мне, чем занимается.
— Прошлый раз ты сказала, что он говорил о своих газетных статьях. Он показывал их тебе?
— Нет.
Луиза опять уловила перемену в ее голосе. Бланка ответила, чуть помедлив.
48 
