82 
Несколько коз щипали траву, не обращая на нее внимания. Она пошла по тропинке к хижинам, разбросанным среди деревьев. Хижины стояли вокруг открытой песчаной площадки. От почти погасшего очага шел дым. По-прежнему ни души. И вдруг она заметила глаза, следившие за ней. Кто-то сидел на веранде, видна была только голова. Потом мужчина встал и жестом поманил ее к себе. Никогда прежде Луиза не видела такого черного человека — кожа его отливала синевой. Он сделал несколько шагов ей навстречу — гигант с обнаженным торсом.
Говорил он медленно, подыскивая английские слова. И прежде всего поинтересовался, говорит ли она по-французски.
— Мне легче по-французски. Ты, я полагаю, не говоришь по-португальски?
— Мой французский тоже довольно скуден.
— Значит, будем говорить по-английски. Добро пожаловать, госпожа Кантор. Мне нравится твое имя — Луиза. Оно похоже на всплеск воды, на солнечного зайчика, на бирюзовые брызги.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут и что я приеду сюда?
Улыбаясь, он подвел ее к стулу на веранде.
— На островах только ненормальные пытаются сохранить тайну.
Она села на стул. Он остался стоять, не отрывая от нее взгляда.
— Я кипячу воду, потому что не хочу, чтобы у моих гостей случилось расстройство желудка. Поэтому пить то, что я тебе предложу, безопасно. Но, может, ты предпочтешь ром? У меня есть друг, итальянец Джузеппе Ленате. Добрый человек, он меня иногда навещает. Сбегáет в здешнее одиночество, когда устает от дорожников, которыми командует. С собой он приносит ром. Мы так напиваемся, что засыпаем. Полковник Рикарду отвозит его в аэропорт, он возвращается в Мапуту, а через месяц снова приезжает сюда.
— Я не пью крепких напитков.
Великан Аделинью исчез в своем темном домишке. Луиза подумала об итальянском дорожнике. Он из тех, что провели ночь в баре Лусинды? Мир Мапуту вправду невелик.
Аделинью вернулся с двумя бокалами воды.
— Полагаю, ты приехала посмотреть мои картины?
По наитию Луиза отложила разговор о Хенрике.
— Я слышала о твоих картинах от женщины, которую встретила в Мапуту.
— У этой женщины есть имя?
Она снова ушла от прямого ответа:
— Жульета.
— Никого не знаю с таким именем. Женщина из Мозамбика, черная?
Луиза кивнула.
— Кто ты? Я пытаюсь угадать твою национальность. Ты немка?
— Шведка.
— Кое-кто из этой страны навещал меня здесь. Немногие. И нечасто. Время от времени.
Начался дождь. Луиза не заметила, что утренняя дымка собралась в тучу, накрывшую Иньяку. Дождь с первой капли превратился в ливень. Аделинью озабоченно оглядел крышу веранды и покачал головой.
— В один прекрасный день крыша рухнет. Кровельное железо ржавеет, потолочные балки гниют. Африка не любит домов, которые стоят слишком долго.
Он встал и жестом пригласил ее за собой. Дом состоял из единственной большой комнаты. Там были кровать, полки с книгами, ряды картин по стенам, несколько резных стульев, деревянные скульптуры, ковры.
Художник начал ставить картины на пол, прислонял их к столу, к кровати, к стульям. Писал он масляными красками на оргалите. Мотивы и формы излучали наивное восхищение, будто создал их ребенок, старавшийся подражать реальности. Дельфины, птицы, женские лица — в точности как рассказывал Зе.
Луиза сразу определила Аделинью как Певца Дельфинов, который мог бы стоять, махая рукой ее отцу там, в горных норландских лесах, в его непрерывно увеличивающейся галерее. Оба оставляли грядущему дельфинов и лица, но ее отец обладал художественным даром, которого у Певца Дельфинов не было.
— Тебе что-нибудь понравилось?
— Дельфины.
— Я никудышный художник, у меня нет таланта. Не думай, я знаю. Я даже не умею по-настоящему выстроить перспективу. Но никто не заставит меня бросить живопись. Я так и буду растить свои сорняки.
Ливень стучал по кровле. Оба молчали. Немного погодя дождь поутих, снова можно было говорить.
— Человек, который привез меня сюда, сказал, что ты когда-то приехал из Конго.
— Рикарду? Он слишком много болтает. Но на сей раз он прав. Я сбежал оттуда до наступления великого хаоса. Когда швед по фамилии Хаммаршёльд разбился на самолете в Северной Замбии под Ндолой — страна в то время называлась Северной Родезией, — я уже был здесь. Хаос царил чудовищный, бельгийцы были жестокими колонизаторами, отрубали нам руки на протяжении нескольких поколений, но, когда мы неожиданно получили независимость, разразился не менее ужасный конфликт.
82 
