Особенно,... 
71 
— Довольно странная тема для застольной беседы… Тебя тревожат воспоминания? — Насмешливая белозубая улыбка несколько сгладила оскорбительный намек. Виктория не приняла вызов, не стала защищаться. Она только устало пожала плечами.
— Мне не у кого больше спросить. Извини, если я как-то задела твои чувства.
— Мои чувства переживут. Я отвечу. Женщина никак не может это узнать. Во всяком случае, по каким-то физическим признакам. Она может просто догадаться по отсутствию у мужчины опыта, по явно неумелому поведению…
Рафаэль напряженно наблюдал за своей прелестной собеседницей. Он бы дорого дал, чтобы узнать, что же происходит в этой хорошенькой головке.
— А как насчет женщины? Мужчина тоже может только догадываться, был у нее кто-то раньше или нет?
После этих слов для Рафаэля все стало совершенно очевидным. Скорее всего ей просто повезло с первым мужчиной. Он не причинил ей боли. Возможно, и крови не было. Прекрасно. Он ей все скажет. Причем не будет щадить, назовет все вещи своими именами. Хотя наверняка открытием для нее это не будет. А может, она решила ликвидировать свое невежество, приобрести кое-какие знания, а потом разыграть перед ним в постели девственницу? Пристально глядя ей в глаза, Рафаэль медленно заговорил:
— Нет, моя дорогая. В случае с женщиной существуют вполне очевидные физические признаки, доказывающие ее девственность. Дело в том, — продолжал он, чувствуя, как в нем закипают гнев и неприязнь к внимательно слушавшей его девушке, — что у женщины внутри есть небольшая полоска кожи, которая рвется, когда в нее входит первый мужчина. При этом у женщины идет кровь. И кроме того, она испытывает боль, потому что пока еще не приспособлена к принятию внутрь себя мужского полового члена. Кстати, в зависимости от его размеров, думаю, боль может быть достаточно сильной.
Пока он говорил, Виктория заметно побледнела, но не отвела глаз. Рафаэль вовсе не сожалел о своей прямоте. Черт с ней, сама напросилась.
— Тебе все понятно? — В его голосе звучало все: подозрение, злость, нетерпение и еще что-то, не поддающееся определению словами.
— Полагаю, что да, — задумчиво ответила Виктория. Она с трудом сдержала улыбку, подумав, как быстро может увянуть, даже вовсе засохнуть маленькая оливковая веточка мира. При свете дня ей не показалась особенно привлекательной перспектива заниматься с ним любовью. Что же касается его мужского члена, то ей не пришлось особенно напрягать память, чтобы вспомнить, какой он огромный. Надо полагать, это означает, что боль будет довольно сильной. Значит, Рафаэль засунет этот самый член внутрь ее? Интересно, весь? Или, может, только какую-то часть? Думать об этом было довольно неприятно. Но ведь было еще и то дикое, почти неконтролируемое, первобытное чувство, которое охватило ее в их первую брачную ночь… Странно это все…
— Ты можешь даже не пытаться, Виктория, — ледяным голосом проговорил Рафаэль, — я не идиот. И не слепой. Мне как-то рассказывали историю про невесту, которая, желая скрыть свое распутство, для первой брачной ночи припасла склянку с кровью цыпленка. Она закричала, когда муж вошел в нее, а потом полила простыни и свои бедра кровью из склянки. Но, к несчастью, уловка не удалась. И молодой муж был неприятно удивлен, случайно обнаружив под подушкой склянку, в которой еще осталась кровь. Уверяю тебя, моя милая, со мной ничего подобного не пройдет.
Все это было так нелепо, что Виктория расхохоталась.
— Гляди, миссис Рипл как раз поджарила цыпленка, — воскликнула Виктория, — я немедленно пойду на кухню. Может быть, у нее еще остались сырые? Ты должен точно сказать, сколько крови мне понадобится. Остается проблема со склянкой. У миссис Рипл наверняка найдется что-нибудь подходящее. А если нет… Ой, Рафаэль, а пустая бутылка от вина не подойдет? Или нужно еще больше? — Возбуждение Виктории достигло предела. Она истерически хохотала и никак не могла остановиться. Девушка икала, всхлипывала, из глаз текли потоки слез.
— Прекрати, Виктория! Немедленно!
Грубый окрик неожиданно оказал весьма благотворное действие. Трясущимися руками она сумела наконец достать носовой платок и судорожно прижала его к залитому слезами лицу.
— Прости, пожалуйста, — уже относительно спокойно выговорила она, — но ты, дорогой, изумительный рассказчик. Я так увлеклась, что забыла обо всем. У тебя в запасе есть еще истории, желательно, столь же захватывающие? Мне не терпится послушать.
71 
