Лорд Демпси неуклюже выбрался из кресла и налил себе стакан портвейна. Эдмонд следил за ним, презрительно скривив губы. Вот уж точно болван безмозглый! Эдмонд терпеть не мог лорда Демпси и всегда боялся, что тот выболтает спьяну что-нибудь компрометирующее. И тот выболтал — выбрал из всех возможных слушателей любовницу Хока!
Когда-то Чарлз Льюистон, лорд Демпси, был закадычным другом Невила. Позже Невил превратился в трясущуюся от страха размазню и дружба распалась. Однако, подумал Эдмонд, обрывая нить воспоминаний, что же теперь делать? Не исключено, что Хок уже подозревает его, подозревает всерьез!
Олух Генри, слава Богу, закончил свои дни в грязном переулке Йорка. Этим была оборвана ниточка, которая могла бы вывести на них. Демпси убил его с наслаждением, о чем не замедлил похвастаться Эдмонду: «Он так меня умолял, так цеплялся за ноги, что я уступил… и сделал дело быстро».
— Их надо убить, — вдруг сказал Демпси.
Эдмонд уставился на него во все глаза. Во взгляде приятеля была откровенная кровожадность, и было ясно, что, будучи поставлен перед выбором, тот убил бы, не задумываясь, и его, Эдмонда.
— Кого именно? — спросил он, стараясь сохранять внешнее спокойствие. — Хока и его благоверную?
— Точно. Его я убью без долгих раздумий. Кстати сказать, если Хок выбрал Амалию по своему вкусу, я бы не прочь провести пару часов с крошкой Фрэнсис, прежде чем отправить ее следом за муженьком. Надеюсь, жена так же хороша в постели, как и любовница,
— С убийством ничего не выйдет, — отрезал Эдмонд. — Все английское дворянство будет поставлено на ноги. Я не знаю, что известно старому интригану маркизу Чендозу, но он и без всяких доказательств натравит на нас всех фурий ада. У него немало влиятельных друзей, не говоря уже о том, что Хок знает половину военного ведомства. Нам придется оставить Англию, а у меня нет ни малейшего желания бежать в страну, где Наполеон в свободное время плюет на головы англичан, имевших глупость остаться под его эгидой.
— Значит, у тебя есть другой план? — спросил Демпси, наливая себе очередной стакан портвейна. — Надеюсь, он лучше, чем тот, который принес нам одни только неприятности.
— Летун Дэви не должен добраться до Ньюмаркета. Его надо уничтожить (под видом несчастного случая, конечно), и тогда мы окажемся в безопасности. Граф Ротрмор заподозрит истину, но доказательств у него не будет, а значит, не будет и последствий. И вот еще что, — Эдмонд улыбнулся впервые за все время разговора, — Беатриса полностью у меня в руках…
— Какая часть ее роскошного тела, уточни, пожалуйста? — похотливо хихикнул захмелевший Демпси.
— Не твое дело, болван! Лучше слушай внимательно! Так вот, в случае осложнений мы воспользуемся ее привязанностью ко мне.
Эдмонд подумал, что после его женитьбы на Беатрисе Хок вынужден будет отказаться от всяких претензий, в чем бы они ни заключались. Само собой, и маркиз тоже.
— А как быть с другими четырехлетками?
Эдмонд Лэйси откинулся в кресле и сложил руки на коленях, палец к пальцу.
— Самое главное сейчас — избавиться от Летуна Дэви. Если разработать подходящий план, это не составит труда… — Неожиданно руки его сжались в кулаки. — Чтоб Невилу сгнить в аду! Если бы этот ничтожный тип не был таким слабаком, всего этого не случилось бы!
— А мне Невил нравился, — заметил лорд Демпси. Эдмонд не нашелся что ответить.
Хок с нежностью отвел со лба Фрэнсис влажную прядь. Ее дыхание было неровным, прерывистым, полные груди часто вздымались. Он приподнялся на локте, с нежностью взглянув на все еще напряженные темно-розовые вишенки сосков, потом коснулся их влажными завитками волос своей груди. Мраморная белизна плеча почти восстановилась, оставалось лишь несколько едва заметных синяков. Ни боли, ни ломоты Фрэнсис больше не испытывала.
— Хок…
— Что, любовь моя?
— Ты все еще внутри меня.
Эти слова заставили его содрогнуться от вдруг осознанного сладостного ощущения.
— Мне нравится, что ты так долго остаешься внутри. — Она напрягла бедра, не давая ему выскользнуть.
— Как ты думаешь, через пятьдесят лет тебе это будет все так же нравиться? — Хок, наклонясь, коснулся губами полуоткрытых влажных губ жены.
— Через пятьдесят — разумеется. — Фрэнсис бросила насмешливый взгляд из-под ресниц. — А позже, выходит, ты уже ничего не сможешь мне предложить?
Хок, засмеявшись, выскользнул из нее. Фрэнсис надулась. В этой милой гримаске была такая бессознательная чувственность, что он был удивлен и взволнован. Расположившись рядом и опираясь на локоть, кончиком пальца он коснулся ее надутых губ.