Особенно,... 
125 
Он положил руки на стол и опустил на них голову. Канат у алтаря был как напоминание. Если пути Господни неисповедимы, то такими же должны быть и пути его земного избранника. Он знал, что Тургейр больше не станет его беспокоить, и задремал. Он словно спускался под землю, где ощутил вдруг, как пекло джунглей неумолимо просачивается сквозь холодные толстые стены сконской церкви. Он увидел перед собой Марию и ребенка. Он спал.
В четыре часа утра он вздрогнул и проснулся, не сообразив поначалу, где он. Он встал и потянулся, все тело затекло — спать сидя было неудобно. Подождав несколько минут, он выглянул из ризницы. Они в ожидании сидели на первых рядах, притихшие, напуганные, неподвижные. Он остановился и долго смотрел на них — пока они еще не обнаружили его присутствия. Я могу их всех убить, подумал он. Я могу заставить их отрубить себе руки, сожрать самих себя. Я не избавился еще от одной слабости. Моя слабость — это не только моя память. Моя слабость еще и в том, что я не могу им полностью доверять — им, моим ученикам и последователям. Я боюсь их мыслей, мыслей, которыми я все еще не могу управлять. Он встал у алтаря. Этой ночью он будет говорить о перелетных птицах. Он расскажет им об их Великом Предназначении, о том, почему они должны были совершить это долгое путешествие в Швецию. Именно сегодня он произнесет первые слова нового, Пятого Евангелия.
Он кивнул Тургейру. Тот открыл стоящий рядом со свернутым в бухту канатом темно-коричневый сундучок с резными металлическими уголками. Он прошел вдоль рядов и раздал всем смертные маски. Белые, словно у мимов, не выражающие ни радости, ни скорби.
Идея с масками пришла ему, когда он сидел у постели умирающей Сью-Мери. Он смотрел на ее лицо — она спала, голова утонула в подушках. Вдруг ему показалось, что ее лицо обратилось в маску, белую, застывшую маску. Бог создал человека по образу и подобию своему, но лица Господа не видел никто. Наша жизнь — это Его дыхание, но лица его мы не знаем. Мы наденем белые маски, чтобы раствориться в близости к нему, нашему Создателю.
Он видел, как они надели маски. Его всегда переполняло ощущение безграничности собственной силы, собственной власти над ними, когда он видел, как они покорно прячут под масками свои лица.
Последним надел маску Тургейр. Эрик остался единственным, у кого не было маски.
И этому он научился у Джима. В первое время часто случалось, что одна из живших с Джимом служанок приходила к Эрику среди ночи и сообщала, что Джим желает с ним говорить. Он, полусонный и немного испуганный, вскакивал с постели. Он боялся Джима, в его присутствии он всегда чувствовал себя маленьким и незначительным. Джим обычно сидел в гамаке на веранде, затянутой противомоскитной сеткой. Рядом стоял стул, куда он приглашал присесть очередного гостя. В полутьме он начинал говорить о том, что их ждет. Никто не решался прервать его монологи, продолжавшиеся иногда до рассвета. В одну из этих ночей, еще в самом начале, когда сердце его еще было переполнено любовью к Джиму, когда он всей душой верил, что Джим — посланник Бога, тот как-то сказал, что Учитель должен быть всегда рядом. Ученики и апостолы должны всегда знать, где их повелитель. Поэтому теперь он сам должен остаться единственным, кто никогда не надевает маску.
Он предстал перед ними. Мгновение, которого он так долго ждал, наконец наступило. Он молитвенно сжал руки, незаметно положив большой палец правой руки на левое запястье. Пульс не участился. Все шло как надо. Когда-нибудь к этой церкви потянутся толпы пилигримов. Настал час возвращения первых христиан, погибших в римских катакомбах. Время падших ангелов позади. Вера, спавшая так долго, отравленная вера, погруженная в наркотический сон лжепророками и падшими ангелами, снова пробуждается к жизни.
Он говорил о перелетных птицах. У человека нет крыльев, говорил он, но все равно он может перемещаться на большие расстояния, как если бы он летал. Мы долго отсутствовали, говорил он. Нам пришлось зимовать в беспросветной тьме, воцарившейся над Землей. Но свет не угасал никогда, нам удалось сохранить его даже в этой тьме, мы видим, что он теплится, что он не угас, мы знаем, что истина прячется в самых темных, в самых глубоких пещерах. Мы вернулись. Они были первой стаей перелетных птиц, вернувшихся домой. Скоро за ними последуют другие. Небо станет темным от птичьих стай, и ничто не сможет им помешать. На земле возродится Царство Божие. Их ждут месяцы, может быть, годы, может быть, десятилетия священной войны. Божие царство должно строиться изнутри, и первым шагом станет изобличение предателей, собирающихся в храмах. Они уничтожат все эти вертепы безбожия и начнут все сначала. Скоро начнется война со лжебогами, захватившими мир. Время пришло, пора сделать первый шаг.
125 
