Особенно,... 
79 
Грэлэм продолжал ласкать и гладить тело жены, пока сердце ее не начало биться спокойно, а дыхание не стало ровным, как у спящей.
Тогда он повернулся на бок лицом к ней, прижал ее к себе и почувствовал, как от близости ее нежного живота возбуждается его плоть. Он снова улыбнулся и приказал себе уснуть. Когда Грэлэм проснулся ранним утром, Кассия мирно покоилась в его объятиях; ее стройное бедро оказалось между его ногами, а щека уютно уместилась во впадине шеи. Он медленно высвободил руку и принялся гладить ее ягодицы под ночной рубашкой. Кожа ее была гладкой, как атлас, и в ответ на это прикосновение тело его встрепенулось. Ноги Кассии были слегка раздвинуты, и это облегчило ему проникновение; он ощущал ее влажную женственность и упивался ею. Его пальцы ритмично гладили и ласкали ее. Она тихонько вздохнула во сне и потянулась к нему; рука ее крепче охватила его грудь.
Кассия застонала, и этот низкий и мучительный звук, исходивший откуда-то из глубины, пробудил ее; длинные ресницы затрепетали в тусклом свете раннего утра. Она почувствовала обволакивающее ее тепло, потом странное раздражающее и дразнящее ощущение внизу живота. Она осталась лежать неподвижно и очень тихо, не сознавая, где находится. Сон все еще затуманивал ее сознание: он был дразнящим и нежным и повелевал ей ритмично двигаться. Она почувствовала шумное дыхание у своего виска. Грэлэм. Кассия замерла, ощущая близость его тела, мучительную и дразнящую ласку его пальцев.
— Тише, — услышала она ласковый голос. Его губы легко, как перышко, коснулись ее уха.
Кассия почувствовала, как это ощущение жжет ее, нарастает внутри, и ее тело, не подчиняясь разуму, как бы по собственной воле делает повторяющиеся движения навстречу его вопрошающим пальцам. Она ощутила густую поросль волос у него на груди, прикоснулась к ним грудью и прижалась еще ближе и плотнее к мужу.
— Тебе это приятно, не так ли, Кассия?
Она снова застонала и вцепилась в него руками.
И вдруг его пальцы отступили, и он отстранился от нее. Кассия непонимающе смотрела, как он встает с постели, не отрывая от нее взгляда. Она ощущала себя обделенной, все ее тело трепетало от желания чувствовать его… но внезапно к ней вернулось сознание, и она все поняла.
— Да. — Голос Грэлэма звучал отчетливо, а его темные глаза не отрывались от ее лица. — Не попросишь ли ты теперь, чтобы я овладел тобой, миледи жена? Ты ведь знаешь, что должна попросить меня.
Она задрожала то ли от неутоленного желания, то ли от ярости на самое себя, задрожала, понимая собственную слабость.
— Я ненавижу тебя, — прошептала Кассия и слова эти вырвались из ее горла как хриплое карканье.
Он откинул голову назад и от души расхохотался.
Она чувствовала себя униженной и от острой обиды забыла обо всем, потому и не могла больше сдерживаться. Выпрыгнув из постели и забыв о своей наготе, юная леди бросилась на гиганта мужа, крича и молотя кулаками по его груди.
Де Моретон несильно сжал ее руки.
— Напомни мне, Кассия, — прошипел он язвительно, — чтобы я объяснил тебе, как можно причинить боль мужчине. Без труда он поднял ее на руки и бросил на кровать.
— Я ненавижу тебя! — крикнула она снова. — Ты жестокое животное! И я причиню тебе боль!
— О нет, женушка, — возразил он, глядя прищуренными глазами на ее бледное личико, — вещь не может нанести ущерб своему владельцу.
Она закрыла глаза, чувствуя свою полную беспомощность.
— Я хочу позавтракать, — сказал рыцарь холодно, и голос его звучал спокойно и обыденно, — оденься и позаботься об этом.
Продолжая ехать верхом бок о бок с Бланш, Кассия болтала с веселостью и лихорадочным оживлением отчаяния. Вдруг она заметила выражение жалости на лице спутницы и умолкла. Что-то случилось, что так заставило измениться Бланш, думала Кассия, но это благословение Божье. В последние несколько дней Бланш постоянно выражала ей сочувствие. И Кассия была благодарна ей. Потому и не отказала, когда Бланш предложила сегодня утром проехаться верхом. Ей ничего не хотелось так, как вырваться из Вулфтона хотя бы ненадолго, побыть подальше от мужа и от этого его насмешливого и понимающего взгляда, вызывавшего внутри ее дрожь и отвращение.
— Эвиан — добрый мальчик, — Кассия первой нарушила молчание, — и мужчины взяли его под свое крылышко.
— Он боготворит Грэлэма, — подхватила Бланш. Но, заметив тоску в глазах Кассии, быстро добавила: — Простите меня. Сегодня прекрасное утро, верно? И море спокойно, как полированное стекло.
79 
