Особенно,... 
189 
Рохан гадал, когда она придет к нему и придет ли вообще. Он не видел никого, кроме приносившего еду рыжего тюремщика. Но этот здоровенный детина справился бы с ним одной левой. Принц развлекался тем, что смотрел в окно, следя за солдатами, строем отправлявшимися на обед, за сменой караула, подсчитывал количество воинов и слуг. Два дня он бился над замком, но без всякого толку. Его страж унес тяжелые бронзовые штыри, на которых висели шторы. Из мебели в комнате оставалась только тяжелая кровать, которую едва ли можно было разломать на части, чтобы использовать их как оружие… В комнате не осталось ничего, чем он мог бы воспользоваться. Побег был невозможен.
Кто-то должен прийти к нему на помощь. Штурмовать крепость, тайком пробраться внутрь — что-нибудь… Рохан ненавидел себя за то, что ждал помощи извне, но другой надежды на спасение не было. При мысли о том, что его похищение было лишь частью большого и тщательно разработанного плана, принца охватывал ужас. Запертый и беспомощный, он днем и ночью мерил шагами голый каменный пол, мечтая разрушить не только Феруче, но и замок Крэг, а вместе с ним стереть с лица земли всю Марку. Он отомстит им: возглавит армию Пустыни, придет и опустошит их земли. И убьет эту гадину — верховного принца собственным мечом на глазах дрожащих от ужаса других принцев и лордов…
Прекрасные мысли, горько подумал он. Прожить жизнь с мечом в руках, сея вокруг себя смерть. Опаленная, мертвая земля, тысячи убитых, десятки тысяч — лишившихся крова. Как мало осталось от его идеалов… Все детские иллюзии развеялись, как песок на ветру, а он следил за их исчезновением, не испытывая ничего, кроме стыда.
Они развеялись не случайно. Это он дал им исчезнуть, поняв, что с самого начала обманывал себя. Жизнь отнюдь не была цивилизованной. Люди вовсе не собирались следовать закону. Все они были варварами, и Рохан знал, что наихудший из этих варваров он сам. Он был принцем, обладавшим не только властью над Пустыней, но и золотом драконов, и попросту морочил себе голову, считая, что он лучше других. Где его благородные цели и честолюбивые устремления? Другие по крайней мере не притворялись. Они честно относились к жизни, не боялись столкнуться с ней лицом к лицу и убивали без всяких иллюзий… Ролстра был прав. Коварно натравливать одного на друтого и собирать добычу. Разделять и властвовать. Любым способом не давать им объединиться. Играть на грубых инстинктах: жадности, ревности, трусости… и смеяться над глупым князьком, который хотел призвать их разум к чести, а сердца к миру…
Была на свете одна-единственная девушка, чей ум и вера помогли ему поверить в себя, но Рохан не смел думать о вей. Предав ее, он предал и все остальное, потому что дочь Ролстры знала его лучше. Он ничем не отличался от верховного принца, от любого другого мужчины, жаждавшего бессмертия. Он страстно желал сына. И все же… Тот первый раз с Янте еще можно было бы простить. Но снова лечь с ней в постель, зная, кто эта женщина и чего она хочет от него? Нет, этого он не простил бы себе никогда!
О да, он был точно таким же, как все остальные, как все эти жестокие принцы-варвары, которые сначала убивали, а потом радовались этому. Но даже лелея приносившую утешение мысль о страшной мести и представляя себе, с каким наслаждением он вонзит меч в проклятого верховного принца, Рохан понимал, что никогда не сможет убить Янте. И прекрасно знал, почему. Просто не сможет…
Раздавшийся во дворе топот конских копыт и лязг мечей заставили принца подойти к окну. До его слуха доносились крики, отдававшиеся от стен крепости, Со скрипом отворились массивные ворота, висевшие на старых бронзовых петлях. Он не видел, кто или что было причиной поднявшейся суматоха, но явственно слышал топот охранников, со всех сторон бежавших во двор.
— Кольца! — крикнул кто-то. — Они без них беспомощны! — Послышались звуки отчаянной борьбы, но вскоре схватка закончилась и один из солдат издал ликующий крик. — Они у меня! Кольца фарадима!
— О Богиня, нет… — прошептал Рохан. На лестницу вышла Янте в светлом платье, со струящимися по нему темными волосами.
— Вы, идиоты! — резко бросила она. — Верите в эти старые сказки! Сейчас же отдайте мне кольца! И следите за ней!
С охранника мигом слетела спесь. Он бочком приблизился к своей госпоже и смиренно поклонился, передавая ей кольца. Прежде чем Янте сжала их в кулаке, свет фонаря отразился от золота, серебра и большого изумруда. Она махнула рукой, и солдаты послушно расступились, открыв стройную женщину с растрепанными рыжевато-золотистыми волосами, одетую в костюм для верховой езды.
189 
