– Не налью. У него сердце прихватывает.
– Сильно?
– Коленька, можешь не волноваться, мы со всем справимся, – заверила его Вика.
– Тогда, по возможности, спокойной ночи.
Вика повесила трубку и повернулась к Игорю. Глаза его были всё ещё красными. Он сидел, сгорбившись, как старик.
– Нужно было тебе говорить, что у меня сердце прихватило… – виновато сказал он.
– Нужно. Ничего страшного я в этом не вижу. Ты как сейчас?
– Не знаю… Прости…
– За что? – удивилась Вика.
– Сорвался я… – он склонил голову.
– Бестолочь, – она ласково погладила его по голове. – Давай лучше придумаем ужин, а потом я заварю чай, напою тебя и отправлю спать. Можешь не волноваться, я останусь с тобой до утра.
Глава 66
Вика заварила чай. Игорь сел у стола. Она повернулась и внимательно посмотрела на него.
– Как ты?
– Никак, – он покачал головой. – Я, наверное, есть ничего не буду.
– Это почему ещё?
– Просто не смогу я сейчас поесть. Я только чай.
– Игорек, так нельзя. Ты за целый день не поел. Только кофе у меня утром выпил.
– Сегодня можно. Даю слово, что завтра буду есть. Только не сегодня.
– Ладно, – сдалась Вика. – Сердце сейчас как?
– Лучше. Так, умеренно давит, – он помолчал. – Николай не оговорился, откуда проводница?
– Ты же сам слышал – нет.
– Потом не слышал.
– Потом мы о проводнице не говорили.
– Знаешь, со мной, кажется, что-то совсем не то происходит, – Игорь сидел опершись головой на руки и грустно смотрел на Вику. – Пытаюсь посмотреть на себя со стороны и прихожу в ужас от того, что вижу.
– В каком смысле с тобой что-то не то и от чего ты приходишь в ужас? – она налила чай и села напротив Игоря. – Что тебя смущает?
– Наверное, всё это давно уже началось. Начать с того, что с моей семьей случилось. Там, где должен был остановить Карину, хотя бы попытаться это сделать, я стормозил. То голос на неё боялся повысить, то надеялся, что она поймет, насколько всё глупо, то пытался её по-хорошему уговорить и решить всё миром. Потом нужно было настоять на том, чтобы забрать Танюшку. Я и тут стормозил, решил, что она не поймет меня, посчитает, что я хочу её разлучить с матерью.
– Игорь, почему ты думаешь, что смог бы её остановить? Интересно, как бы ты это сделал?
– Да гнать к черту её подружек нужно было, а я…
– Ничего бы ты не добился. Она всё равно нашла бы возможность с ними увидеться, а подружки объяснили бы ей, что твои действия лишнее подтверждение того, что они правы.
– Не знаю… – он покачал головой. – Может быть, это расплата за то, что я её никогда по-настоящему не любил?
– Что значит, «никогда по-настоящему не любил»?
– Какое-то время я был в неё влюблен, да и то не сильно, а потом, пожалуй, даже слишком быстро, за какие-то считанные месяцы, всё перешло в привычку.
– Ты долго встречался с ней до свадьбы?
– Нет. Пару месяцев. Родители начали поговаривать, что девушка хорошая. Когда я к ней приходил, то мать её будто чего-то ждала. А тут ещё то мои друзья жениться начали, то её подружки замуж выходить. Вот мы и поженились, чуть ли не за компанию.
– Насколько я поняла, вы не очень плохо жили.
– Неплохо. Нормально жили. Тихо, спокойно, размолвки бывали, но так, по мелочам. Ничего особенного. Иногда мне казалось, что мы просто друг другу не мешаем. Потом, когда Танюшка появилась, мы иногда начинали выяснять отношения. Карина сначала обижалась, что я люблю дочку больше, чем её. Ну что мне, правду ей нужно было сказать, что это так и есть? Потом, не дай Бог, кто-нибудь говорил, что Танюшка больше похожа на меня. Я тебе уже рассказывал. Она воспринимала это, как личную обиду. Потом появились подружки.
– Что тебя ещё смущает? – Вика грустно улыбнулась и закурила.
– То, что поисками Танюшки занимаются все, кроме меня. Я уже много раз говорил. Даже к проводнице поехал кто-то, а я тут сижу.
– Так, что ещё?
– Ты сейчас скажешь, что я то ли чокнутый, то ли… – он смутился.
– Ну-ну, доктор, продолжайте, – она всё так же грустно улыбалась. – Хотя, постойте. Как давно вам в голову пришла мысль о том, что вы уже изложили?
– Кажется, первый раз, когда узнал, что Карина увезла Танюшку. Я сидел и пил. Хотел напиться, так, как назло, хмель не брал. Потом, когда тебе глупостей наговорил. Но тогда немножко в другом ракурсе.
– Интересно, в каком же?
– Что я способен только что-нибудь портить.