Особенно,... 
115 
Дверь отворилась, и перед Алексом предстала сцена, не имеющая ничего общего с тем, чему их учили на занятиях в консультации. Трудно было вообразить себе нечто более далекое от его с Линн представлений о естественных родах. Вокруг нее суетились три женщины в хирургических одеяниях. Около кровати стоял монитор с электронным дисплеем, четвертая женщина в белом халате не сводила с него внимательных глаз. Линн лежала на спине, раздвинув ноги, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Лицо жены было влажным и красным от напряжения, широко открытые глаза переполнены мукой. Тонкая больничная сорочка облепила тело. Трубочка капельницы, стоявшей рядом с постелью, скрывалась где-то под ней.
— Слава богу, ты здесь, — выдохнула она. — Алекс, я боюсь.
Он кинулся к постели, стиснул руку Линн. Она крепко сжала его ладонь.
— Я люблю тебя, — сказал он. — Ты отлично справляешься.
Женщина в белом перевела взгляд на него и, как бы отмечая его присутствие, проговорила:
— Здравствуйте. Я доктор Синг. — Затем она присоединилась к сестре у изножия кровати. — Линн, нас немножко беспокоит неритмичность биения сердца ребенка. Мы продвигаемся не так быстро, как мне хотелось бы. Возможно, нам придется подумать о кесаревом сечении.
— Только выньте ребенка, — простонала Линн.
Внезапно поднялась суматоха.
— Ребенок запутался в пуповине, — сказала одна из акушерок. Доктор Синг внимательно всмотрелась в монитор.
— Сердцебиение слабое, — произнесла она.
И тут все понеслось так быстро, что Алекс не успевал следить за происходящим. Он лишь цеплялся за влажную руку Линн. До сознания доходили какие-то отдельные фразы:
— Везите ее в операционную.
— Вставьте катетер.
— Распишитесь в своем согласии.
Постель поехала, дверь распахнулась, все устремились по коридору в операционную.
Окружающий мир превратился в какой-то улей активности. Время то неслось вперед, то останавливалось. Затем, когда Алекс почти потерял надежду, прозвучали волшебные слова:
— Это девочка. У вас родилась дочь.
Глаза его наполнились слезами, он круто обернулся, чтобы увидеть свое дитя. Оно лежало перемазанное кровью, лиловатое, пугающе тихое.
— О боже, — промолвил он, — Линн, это девочка. — Но Линн уже ни на что не реагировала.
Акушерка торопливо завернула младенца в одеяльце и поспешила куда-то унести. Алекс поднялся на ноги.
— Она в порядке? — Его вывели из операционной. Он был как в тумане. Что происходит с его ребенком? Она жива? — Что происходит? — вдруг требовательно спросил он.
Акушерка улыбнулась:
— Ваша дочь чувствует себя превосходно. Она дышит сама, а для недоношенных детей это главная проблема.
Алекс буквально упал на стул и закрыл руками лицо.
— Я хочу только одного: чтобы она была здоровой, — вымолвил он сквозь слезы.
— Она здоровехонькая. Она весит четыре фунта и восемь унций. А это очень хорошо, мистер Джилби. Я приняла немало недоношенных детей и говорю вам, что среди них редко попадаются такие крепыши, как ваша малышка. Она еще должна освоиться в этом мире, но, думаю, все будет отлично.
— Когда я смогу ее увидеть?
— Немного погодя вас пустят посмотреть на нее. Пока на руки ее брать нельзя, но, поскольку она дышит сама, через день-два вы, наверное, сможете ее подержать.
— А как Линн? — спросил он, чувствуя вину за то, что не задал этого вопроса раньше.
— Ее сейчас зашивают: ей тяжело пришлось. Еще какое-то время она будет чувствовать себя разбитой и растерянной. Будет тревожиться из-за того, что ребенок не с ней в палате. Так что вам нужно быть сильным за двоих.
Больше он ничего не помнил, кроме одного особого момента, когда заглянул в прозрачную колыбельку и впервые по-настоящему увидел свою дочку.
— Могу я до нее дотронуться? — спросил он, охваченный каким-то священным ужасом. Ее крохотная головка выглядела такой невероятно беззащитной, глазки были крепко зажмурены, редкие прядки темных волосиков прилипли к темечку.
— Дайте ей подержать свой палец, — распорядилась акушерка.
Он осторожно протянул руку и нежно погладил сморщенную кожицу маленького кулачка. Крохотные пальчики разжались и крепко ухватили его за палец. И Алекс оказался в плену.
Затем он сел возле Линн и сидел, пока она не проснулась, а потом рассказал ей об их чудесной дочери. Бледная, измученная Линн заплакала.
115 
