48 
— Все не столь прозаично, — отозвался Зигги. — Вряд ли «Тэтлер» или «Конь и гончие» написали про здешнее убийство.
Кэвендиш застонал:
— О, ради Христа, не смеши меня. Я думал, ты уже перерос эту чушь насчет героя-заступника за рабочий класс.
— Придержи язык: среди нас теперь завелся христианин.
— О чем вы? Убийство? Христианин? — недоумевал Эдвард Гринхол.
— Верд пришел к Богу, — лаконично сообщил Алекс. — Не к вашей Высокой Церкви англиканского пошиба, а к той, что славит Господа, потрясая тамбуринами. Он скоро начнет устраивать моления на кухне. — Для Алекса не было лучшей забавы, чем дразнить тех, кто свято верит в свое право на привилегии. В Сент-Эндрюсе таких было полно, и возможностей развлечься у Алекса хватало.
— Какое это имеет отношение к тому, что в доме полно полисменов? — спросил Кэвендиш.
— Думаю, ты скоро обнаружишь, что в холле стоит полисвумен, — уточнил Зигги. — Если только файфская полиция не стала набирать на службу особенно привлекательных трансвеститов.
Кэвендиш заскрипел зубами. Он терпеть не мог, что бравые керколдийцы постоянно изводили его насмешками. Именно поэтому он старался как можно меньше времени проводить дома.
— Почему здесь полиция? — повторил он.
Зигги ласково улыбнулся в ответ:
— Полиция находится здесь, потому что мы подозреваемся в убийстве.
— Он хочет сказать, — торопливо уточнил Алекс, — что мы свидетели. Как раз перед Рождеством была убита одна из подавальщиц «Ламмас-бара». И так случилось, что тело нашли мы.
— Это ужасно, — пробормотал Кэвендиш. — Я понятия не имел. Несчастная ее семья. И вам пришлось тяжко.
— Да уж, веселого мало, — отозвался Алекс.
Кэвендиш снова попробовал заглянуть в дом. Вид у него был расстроенный.
— Слушайте, у вас сейчас не лучший момент. Наверное, для всех будет легче, если мы найдем пристанище где-нибудь еще. Пошли, Эд. Можем на сегодня завалиться к Тони и Саймону. А утром — переселиться куда-нибудь еще. — Он повернулся прочь от дома, но тут же, хмурясь, оглянулся назад:
— Где мой «лендровер»?
— Э-э, — протянул Зигги. — Это несколько сложно… Видишь ли, мы его позаимствовали и…
— Вы его ПОЗАИМСТВОВАЛИ?! — возмутился Кэвендиш.
— Прости нас. Но погода была ужасная. Мы думали, ты не рассердишься.
— И где он теперь?
— Это тебе лучше выяснить в полиции, — смутился Зигги. — В ночь, когда мы его позаимствовали, произошло убийство.
Сочувствие Кэвендиша тут же испарилось.
— Ну вы даете, — пробурчал он. — Мой «лендровер» стал уликой для расследования убийства?
— Боюсь, что так. Еще раз прошу прощения.
Кэвендиш был в ярости.
— Ну, вы у меня это попомните.
В угрюмом молчании Алекс и Зигги проводили взглядом спотыкающихся под тяжестью багажа англичан, но прежде, чем смогли обменяться мнениями, им пришлось посторониться: полиция покидала их жилище. Их было четверо: двое полицейских в форме и двое в штатском. Не обращая внимания на Алекса и Зигги, они прошествовали к машинам.
— В чем, собственно, дело? — недоуменно полюбопытствовал Алекс, когда приятели наконец вошли в дом.
Брилл пожал плечами:
— Не говорят. Молча взяли соскобы краски со стен, потолка и деревянных панелей. Я подслушал, как двое из них говорили что-то насчет кардигана, но на нашу одежду они вроде не смотрели. Потыркались тут-там, спросили, давно ли мы делали ремонт.
Зигги аж хрюкнул:
— Как будто мы на такое вообще способны. Все-таки не зря их называют придурками.
— Мне все это не нравится, — покачал головой Алекс. — Я-то думал, что они нас забыли. А тут они снова, дом наш перевернули вверх дном. Наверное, у них появились какие-то новые улики.
— Ладно, что бы там ни было, нам волноваться не о чем, — сказал Зигги.
— Ну, раз ты так считаешь… — саркастически усмехнулся Брилл. — Я пока что не намерен успокаиваться. Как заметил Алекс, они оставили было нас в покое, а теперь снова вернулись. Не думаю, что от этого можно отмахнуться.
— Брилл, мы ведь ни в чем не виноваты, ты же помнишь? А стало быть, нам не о чем тревожиться.
— Угу, все верно. А как насчет Гарри и Эдди? — поинтересовался Брилл.
— Они не хотят жить рядом с сумасшедшими убийцами, — бросил Зигги через плечо и пошел на кухню.
Алекс пошел за ним:
— Зря ты это сказал.
48 
