Последние отзывы

  113  

– Я этого не забуду, но что именно ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что он опасен не только в сражении, не так ли?

– Да, но мне трудно объяснить это словами.

– Вспомни эту его бурру, Чесса. Когда я держал ее в руке, она казалась мне страшно тяжелой. Я еле-еле смог ее поднять. Однако, когда ее взяла ты, она вдруг стала легкой, как пылинка. А как насчет исходящих от нее жара и холода? Несомненно, тут не обошлось без колдовства. Мой отец был доволен, что бурра показалась тебе такой легкой. Ему тоже было легко ее держать.

Да, здесь точно замешаны какие-то чары, хотя мне и не нравится признавать, что я в них верю.

Чесса, сдвинув брови, глядела на гладкую поверхность озера, темневшую на глазах от опускающегося тумана. Сквозь него еще можно было разглядеть лоскутки голубого неба, но скоро он загустеет, и тогда уже не будет видно ничего, кроме сплошной серой мути, и станет холодно, несмотря на то, что сейчас лето. На озере виднелось несколько рыбацких лодок, но все они держались вблизи берега, как будто рыбаки боялись покидать мелководье и заплывать на глубину. Чесса вздрогнула и плотнее запахнула свой теплый шерстяной плащ.

– Как же это произошло? – тихо произнесла она. – Как получилось, что я вдруг увидела свою мать?

Неужели я сама вызвала ее образ, подумав о ней? Но как это возможно? Ведь на самом деле мой отец Хормуз не волшебник. Он вовсе не омолодил старого короля Ситрика, а просто убил его и занял его место. Единственная “магия”, которой пользуется мой отец, – это его ум, его понимание людей и знание причин их поступков. Когда я слышу, как Варрик называет его великим чародеем, мне хочется прыснуть со смеху. Но если мой отец не обладает магическим даром, тогда почему же я смогла увидеть свою покойную мать? И почему бурра кажется мне такой легкой?

– Я так же, как Керек и королева Турелла, преклоняюсь перед твоим умом, Чесса, но чтобы ты была способна вызвать из могилы свою мать? Нет, в это я не верю. Думаю, что все дело тут в Варрике. Наверное, он способен заглянуть в твое сознание, вот он и сделал это нынче утром и, увидев там твою мать, показал ее тебе с помощью своих колдовских чар.

Чессу пробрала дрожь, и дело здесь было вовсе не в обволакивающем их тумане. Туман больше не казался ей ни промозглым, ни холодным, напротив, он был приятным и ласковым, как прикосновение пальцев любовника. Они уже подъезжали к южной оконечности озера Лох-Несс. Вокруг возвышались пологие, низкие холмы, на их зеленых склонах мирно паслись овцы. По небу то и дело пролетали большие хищные птицы: соколы, канюки. Над озером носились чайки, время от времени ныряя в воду за рыбой. Вокруг виднелись ячменные поля, на которых трудились рабы, а там, где не было полей и пастбищ, густо росли деревья или высились нагромождения огромных валунов, словно собранных в кучу мощной рукой великана.

Похоже, владения Варрика не имеют конца, – нарушил молчание Клив. – Он говорил мне, что это место зовется Соколиным гребнем – такое название он дал ему сам. Однажды, проезжая здесь, он позвал к себе птиц, и на его вытянутую руку сели три сокола, словно в знак приветствия.

– Эти земли никогда не будут твоими, братец, – вдруг произнес подъехавший к ним Атол и, натянув поводья своего коня, поднял его на дыбы. – Эти земли мои. А ты убирайся назад в свою Норвегию. Ты стал совсем таким же, как те викинги, что приплывают оттуда, чтобы торговать в Инвернессе. А мы тут не такие. Мы другие. Мы тоже викинги, но не такие, как твои норвежцы. Мы лучше, сильнее и умнее. Но ты слишком невежествен, чтобы это понять. Уезжай отсюда. Тебе здесь никто не рад, хотя мой отец и наговорил тебе всяких приятных слов. Он не знает тебя, ты ему чужой, хотя и родился от его семени. Уезжай из наших мест по-хорошему, Клив из Малверна. Здесь ты ничего не получишь.

Клив спокойно разглядывал лицо Атола. Страсти так и кипели в этом мальчишке, и он не умел их сдерживать.

– Хотел бы я знать, – невозмутимо протянул Клив, – научишься ли ты властвовать собой, когда повзрослеешь, и проявишь ли хоть немного здравого смысла? Многим это так никогда и не удается. Я знаю, тебе кажется, что с тобой поступили несправедливо, лишив тебя того, что ты считал своим. Я не виню тебя за это, потому что твои чувства естественны. Ты не знаешь меня. Как и все остальные, ты считал, что я давно умер. Но я снова здесь, я вернулся – и тебе не остается ничего другого, как примириться с моим существованием.

– Нет, – процедил Атол сквозь зубы. – Никогда. – И, резко развернув своего жеребца, поскакал на свое прежнее место, впереди отряда.

  113